Инга Оболдина: «Я не стремилась стать звездой — ехала за профессией»

Героине сериала «Нереалити» после десяти лет, проведенных на шоу под пристальными взглядами миллионов зрителей, по возвращении в родной провинциальный городок непросто выстраивать жизнь заново. Инга Оболдина стала одной из участниц этой истории благодаря желанию поработать с режиссером Анной Пармас.

— Инга, в сериале «Нереалити», который стартовал на этой неделе в онлайн-кинотеатре Premier, вы играете мать главной героини.

— Да, я играю Татьяну, женщину яркую, женщину-огонь! Она звезда маленького города Костров, по крайней мере она сама так считает. Спасибо нашей прекрасной Лере Дергачевой — художнику по костюмам, она помогла создать такой образ «тети, которая всегда в тренде». У моей Татьяны курточка в цвет похоронных венков, которыми она торгует, кроссовки в цвет помады, жилеточка расшита разноцветными камнями. Короче, она «НЕРЯДОВАЯ». Конечно, по ее мнению, она должна жить не в Кострове

Татьяна даже пробовала поступать на актерский в Москву. Не случилось. И теперь уже свою дочь Риту она всеми силами выпихивает в Москву «на телик». Кажется — вот там жизнь, там счастье! Но счастье по сценарию скоротечное, и очень быстро приходят прозрение и неизбежное разочарование. С этого и начинается наша история, когда после десяти лет пребывания «на телике» Риту в буквальном смысле вышвырнули за ворота «рая». И теперь у нее — у самой «звезданутой звез­ды» — начинаются те же проблемы, что и у рядовой жительницы Кострова.

— Как бы вы сформулировали: о чем этот фильм?

— Мой театральный режиссер Леонид Трушкин говорит, что, если круп лошади показывать каждое утро по телевизору, круп станет звездой. Как не уподобиться этому крупу, как вернуться к чему-то настоящему, живому, к любви, к семье, да просто к человеческому началу — об этом история «Нереалити», если вкратце.

— Что стало причиной для вас согласиться участвовать в таком проекте?

— Видимо, у меня такая кармическая история. Всю жизнь я переключала подобные программы, а в сценарии мне пришлось со всем этим столкнуться вплотную. А если серьезно, мне хотелось поработать с этой командой: с режиссером Анной Пармас, с оператором Леваном Капанадзе. Пармас — умнейший, чуткий, тонкого юмора человек, невероятно деликатный по отношению ко всем членам съемочной группы. Но в то же время она может быть очень настойчивой. Она профессионал хай-класса, и я счастлива, что эта встреча состоялась.

И конечно, мне достались прекрасные партнеры: Николай Фоменко играет моего мужа, а Ольга Дибцева — мою дочь. Кино — искусство команды. В «Нереалити» с этим все отлично. Главной похвалой для нас было, когда Анна Пармас говорила: «Ну, вы точно семья: Дибцева, Фоменко и ты! Вы реальная семья!» Фоменко здесь совершенно неожиданный, непривычный для зрителя. Не буду спойлерить, но однозначно он по-прежнему замечательный. Коля, спасибо за партнерство! Дибцева — самая соблазнительная, очаровательная оторва в этом фильме, хотя в жизни Ольга совсем другая. Но ты веришь ей на сто процентов! Не могу не назвать прекрасную Лику Нифонтову, Виталия Даушева, Анну Рыцареву. А какие с нами снимались колоссальные дети! Мира Малахова — чудесная девочка, нездешняя, не сегодняшняя, как будто с другой планеты, а великолепнейший Гриша Дудник сыграл мальчишку, влюбленного в эту девочку. Невероятный пухляш, органичный, трогательный... Гриша — моя любовь.

— Инга, в свое время вы переехали из Кыштыма в Челябинск, а потом в Москву. Можно ли провести некую параллель между судьбой главной героини и вашей биографией?

— Нет, конечно! Мы разные. Из общего — только то, что и я, и героиня Дибцевой прибыли в Москву из маленьких городов на букву «К»: я из Кыштыма, она из Кострова. На этом все параллели заканчиваются. Я не стремилась никого и ничего покорять, стать звездой, я ехала за профессией. Мне было интересно стать актрисой. Это сейчас звезда — каждый второй, а раньше в таком статусе были только архипрофессионалы: Инна Чурикова, Алексей Петренко, Евгений Евстигнеев. Мне хотелось поиграть с ними рядом, если повезет, попробовать свои силы, почувствовать, в чем я слаба. Хотелось развития. И я совершенно не была уверена, что получится. Я ехала просто попробовать. Так что моя личная история — совсем другая. А в реалити-шоу даже лучше, если человек с улицы — не­обремененный образованием. Подобное шоу — это история быстрых денег и такой же славы. Быстро задрала юбку, быстро показала грудь — все, конец. Это история скандала, сплетен, драк. А зрители, которым будет интересно подсматривать, всегда найдутся.

— Вы упомянули Алексея Пет­ренко. Я, наверное, раз пять смотрел потрясающий спектакль «Вишневый сад», где он играл Фирса, а вы — Варю. Получается, мечта оказаться на одной сцене с мэтрами сбылась!

— Да, это действительно со всех сторон сбывшаяся мечта — работать с великим режиссером Эймунтасом Някрошюсом и в такой команде актеров: Людмила Максакова, Алексей Петренко, Володя Ильин, конечно же Женя Миронов, Игорь Гордин — и это не полный список моих талантливейших партнеров. Сделали мы этот спектакль очень быстро. Секрет был в том, что Някрошюс вывез нас в Вильнюс, мы жили в отеле где-то на островке, поэтому быстро сдружились и круг­лые сутки занимались только спектак­лем — идти-то было некуда. Спектакль получился действительно потрясающим. Эскизы костюмов моей Вари, которые создала супруга Эймунтаса — Надежда, висят у меня дома в рамках — это очень красиво. И глядя на них, возвращаешься в то невероятно творческое время.

— А какие у вас сейчас театральные проекты?

— Я играю в Театре Антона Чехова два спектакля режиссера Леонида Трушкина: «...и вся любовь (По особым случаям)» с Егором Дроновым и «Забор» с Добронравовыми, Федором и Иваном. Оба спектакля живые, тонкие, с юмором. Играем мы их во Дворце на Яузе. В этих постановках, как и в жизни, ты плачешь — и тут же смеешься, расстаешься — и тут же встречаешься, теряешь любовь — и влюбляешься вновь. Все это Трушкин умеет переплести так, что зритель выходит из зала с невероятными эмоциями. Такая же эмоциональная история — моя премьера у Сергея Газарова спектак­ля «Тридцатое мая». Я вообще считаю: если театр скучный, тоскливый — это преступление. Театр должен быть оглушительным и по мысли, и по форме. Он должен забирать человека, его сознание полностью, он должен заставлять трепетать. Даже невероятно сложный роман Толстого с философскими выводами и рассуждениями можно сделать так, как, например, это делает Римас Туминас в «Войне и мире», когда невозможно вздохнуть — до такой степени это грандиозно!

— Как вы все успеваете: театр, кино, педагогика, материнские обязанности?

— Нет материнских обязанностей — есть материнское счастье, каж­додневное! Слава Богу за мою доченьку Кларочку. Конечно, я в первую очередь мама, все остальное — потом.

А вот в педагогике, действительно, хотелось бы успевать побольше (Инга Оболдина — руководитель актерской мастерской «Новой школы МХАТ» на базе МХАТа имени Горького и университета «Синергия». — Прим. ред.). Но опять же радость моя — в команде. Благодаря двум годам магистратуры у нас сформировался отличный состав. У нас преподают прекрасные Анна Галинова, Виталий Салтыков, Елена Проскурякова, Василиса Теплякова, Ольга Прихудайлова. За два года наши студенты выросли в интересных актеров. Мы выпустили три спектакля, играем их, ездим на гастроли. Сейчас готовимся к показам в театры.

— А есть проекты, от которых вы отказываетесь?

— Есть, конечно. В театре, например, бывает так, что предлагают совсем не мой материал, или странное прочтение классики, или партнеры не мои… Конечно, все это субъективно, но есть определенные моменты, на которые я никогда не иду. От чего в кино откажусь наверняка — так это от чернухи или какой-нибудь кровавой истории. Зато охотно соглашаюсь на волшебные поэтические фильмы. Очень бы хотелось сыграть в сказке. Сегодня, к сожалению, пропала поэзия, красота самого кадра — это жутко не модно сейчас. Мне в кино хочется совсем не прозы жизни, а чего-то над ней. Проект «Нереалити», хотя и лайф-история, но «с преломлением»! Все узнаваемо, но существует некий гротеск: и в родителях, и в героине, и в ситуациях, в которые они попадают. При этом никто специально не комикует — мы играем очень реалистично, но сохраняется и стиль, и жанр. А умение соблюсти жанр как раз и отличает больших художников — в нашем случае Анну Пармас и Левана Капанадзе. Все это могло быть в реальной жизни, но в фильме чуть утрировано, чуть преувеличено, чуть над жизнью…