25 марта исполнилось бы 85 лет. К этому юбилею на телеканале «Культура» выйдет фильм «Мария Пахоменко. Объяснение в любви». «7Д» тоже подготовил материал о судьбе и творчестве уникальной певицы.
Создатели фильма, который покажут в конце марта на канале «Культура», сделали акцент на уникальном даровании певицы. Его суть просто и точно сформулировал композитор Валерий Гаврилин: «Голос Марии Пахоменко струится как ручеек, чистый, прозрачный…» Этот уникальный голос и стал главным героем фильма, авторам которого удалось найти редкие видеоматериалы: хронику, фрагменты выступлений, музыкальных телефильмов с участием певицы. Фильм о Марии Пахоменко станет своеобразным прологом документального ретро-сериала «Ленинград. Эстрада, которую нельзя забыть...»
Перед полетом космонавтов на орбиту в конце 1970-х на Байконур пригласили певицу Марию Пахоменко с супругом — композитором Александром Колкером и концертной бригадой. В космический секретный город Ленинск артистов доставили спецрейсом. Все они предварительно прошли тщательную проверку спецслужбами — были даже сделаны фотографии каждого участника гастролей «особого назначения» в фас и профиль. В Ленинске артистов встретила бескрайняя степь, покрытая ковром красных тюльпанов. Следующим вечером, накануне запуска, — концерт. Космонавты слушали его в отдельной ложе в белых марлевых масках, чтобы избежать инфекции. Конечно, артистам, в свою очередь, очень хотелось увидеть запуск ракеты. Но в те годы попасть на стартовую площадку было практически невозможно. А счастливчики, которые по большому блату получали спецпропуск в бункер командующего космодромом, на десять лет становились невыездными. Колкер возмущался: «Как же так — оказаться в Ленинске и не увидеть запуск ракеты?!» — «А ты хочешь десять лет за границу не ездить? Даже в Западную группу войск не выпустят! А дочка уже из пальто выросла», — возвращала его из космоса на землю супруга. Но талант открывает любые двери: Пахоменко с мужем взял в свой личный автомобиль генерал-полковник, командующий Байконуром. Его машина с зашторенными окнами пролетала мимо охраны без остановки. Таким образом супруги и старт увидели, и выездными остались.
В той поездке впечатления омрачил неприятный инцидент. В ресторане гостиницы к столу Колкера и Пахоменко подошел нетрезвый майор и, не деликатничая, пригласил красавицу певицу на танец. Та отказалась. «А вы что, только евреев любите?» — со злостью и обидой бросил он в ответ… На другой день перед отъездом Марию и Александра пригласил к себе командующий космодромом. На память подарил макет ракеты из нержавеющей стали и фотографию Королева с Гагариным. Но настроения супругам это не прибавило — досада от вчерашнего инцидента была еще свежа. Видя это, местный администратор, женщина умная и решительная, рассказала командующему о причинах подавленного настроения артистов... У трапа самолета к Пахоменко подошел тот самый майор и положил к ее ногам огромный букет красных тюльпанов. На плечах его красовались новенькие погоны старшего лейтенанта.
В курортный сезон артисты, как водится, гастролировали по черноморскому побережью. В Сочи Пахоменко выступала в закрытом Зимнем театре. Зал — битком. Дышать нечем, распахнутые входные двери не спасали. Но расходиться зрители не спешили, помимо основной программы певице пришлось бисировать. «Мария, мы весь концерт в боковом проходе простояли. Спойте, пожалуйста, для нас «Стоят девчонки»!» — просили ее. А артистка-то была уже в предобморочном состоянии... После концерта у служебного выхода ее поджидала толпа, всем хотелось разглядеть вблизи любимую певицу. Организаторы подогнали автомобиль прямо к дверям. Но проехать сквозь толпу, сомкнувшуюся плотным кольцом, было невозможно. Один рьяный поклонник и вовсе улегся на капот, уткнувшись в лобовое стекло. Внимательно изучив испуганную и смущенную Пахоменко, заявил собравшимся: «Ничего особенного! Обыкновенная баба!»
Если Мария выступала на открытой эстраде, поклонники даже на деревьях висели. Но не только на концертах… В Ленинграде одно окно квартиры Колкера и Пахоменко (на пятом этаже) выходило на пустырь. Поэтому хозяева не утруждали себя тем, чтобы задергивать шторы. И вот зима, вечер. Супругам звонит постоянный соавтор Колкера — поэт Ким Рыжов, живший в том же подъезде, но на восьмом этаже: «Друзья, выгляните в окошко! Кажется, к вам пришли!» Мария, которая была по-домашнему неприкрыта, бросилась в другую комнату, а Колкер — к окну. В сумраке позднего вечера он разглядел огромного мужика, сидевшего медведем на дереве. Под его тяжестью толстый ствол раскачивался. Но шпиона ничто не смущало. Увидев в окне Колкера, он еще и приветственно приподнял кепочку!
Поклонники, те, кто понаглее, приходили сразу в квартиру. Звонок в дверь: «Разрешите доложить: капитан первого ранга Иванов! Выполняя поручение экипажа, хочу вручить вам, Мария, скромный букет цветов». — «Товарищ капитан, да где же это видано, чтобы к артистам приходили в семь часов утра — пусть и с цветами?!» — отвечает из-за двери певица. «Мария, кого море зовет — тот рано встает! Примите букет. А в знак ответной благодарности прошу вас исполнить мою любимую песню «Ой вы, ночи, матросские ночи». Если у вас не парадная форма одежды, не страшно. Наоборот, даже пикантно…» — «Слушай мою команду! — включился в «невинную» беседу Колкер. — Кругом! Марш!»
А какие письма писали любимой певице! Александр Колкер приводит их в своей книге «Лифт вниз не поднимает». «Мария! Выхожу замуж. Говорят, ты очень добрая. Пришли мне к свадьбе белую кофточку с рюшками, 52-й размер, и черную юбку, 48-й размер. Хочу, чтобы была в обтяжку. Мой жених любит, когда это в обтяжку. Ты женщина, должна меня понять. Жду. Мой адрес спиши с конверта…»
Или такое: «Дорогая Мария! Мне больше по душе, когда поешь ты, а не эта Пьеха. Или Пиеха. Точно не знаю, как она пишется. У нее голос, как будто она не смазывает горло прополисом — продуктом пчеловодства. Я бы посоветовал ей смазывать. И регулярно. Не то что твой нежный голосок. Я постоянно хожу к тебе на концерты. Но это тайна, о которой ты не должна даже догадываться!»
«Дорогая Мария Леонидовна, восхищен Вашим неповторимым талантом! Вчера решил купить катер с мотором. Думаю, что певица с Вашей внешностью не может быть жадной. Прошу выслать мне переводом две тысячи рублей. Если не можете сразу выслать две — вышлите одну. А еще одну будете должны…»
В семидесятые по популярности не уступала Эдите Пьехе. Но их стиль и репертуар ни в чем не пересекались — так что аплодисментов и цветов хватало обеим с лихвой. Букеты с концертов Пахоменко домой привозили багажниками. Певица очень много выступала и гастролировала, график был расписан на месяцы вперед. Что, кстати, помешало ей сняться в кино. Татьяна Лиознова планировала взять ее на роль жены Штирлица в картине «Семнадцать мгновений весны». По мнению режиссера, Пахоменко олицетворяла образ скромной русской женщины, красавицы, березки…
Мария Пахоменко родилась в Ленинграде, но корни ее из Белоруссии, с Краснополья — отец и мать родом из деревни Лютня. Она с детства проявляла желание петь. Обладая абсолютным слухом, могла повторить все, что слышала по радио, — вплоть до оперных арий. Как ни странно, ее пение не поощрялось родителями и учителями. В школьном дневнике Марии регулярно появлялись записи красными чернилами: «Поет на уроках, срывает занятия!» «Ну, что пела на этот раз? — язвительно спрашивал дома отец, проверяя дневник в конце недели. — Сейчас сниму ремень — по-другому запоешь!» На самом деле отец Марии не был жестоким человеком, он был строгим. Работал участковым милиционером. Блокаду провел в Ленинграде. То, что видел в городе, где люди сходили с ума от голода и нередко теряли человеческий облик, предпочитал не вспоминать. Как сотрудник органов, в военное время он имел право вершить правосудие на месте — но, как говорят, никогда никого не расстреливал. Пахоменко-старший был далек от искусства, и желание дочери стать певицей не одобрял. Кстати, когда Мария достигла первого успеха (песня в ее исполнении «Качает, качает, качает задира-ветер фонари над головой» стала невероятно популярной), отец недоумевал: «Черт знает что происходит! Орешь из каждого окна!»
Что бы ни думали об этом родители, Маша с тремя голосистыми подружками организовала самодеятельный ансамбль. Под аккомпанемент гитариста они исполняли популярные шлягеры тех лет. А когда на гастроли в Ленинград приехал легендарный Олег Лундстрем — руководитель джаз-оркестра, — девушки договорились о прослушивании. Лундстрем остался доволен и предложил им вместе с его оркестром отправиться на гастроли. Это была путевка в жизнь, счастливый билет. Но Марию не пустил отец, сказав: «Я тебе такого Лундстрема покажу, что долго будешь помнить! И думать забудь!» Тогда девушки пошли показываться во Дворец культуры промкооперации, где создавался ЛМЭА — Ленинградский молодежный эстрадный ансамбль. Среди тех, кто просматривал начинающий вокальный коллектив, был и молодой композитор Александр Колкер. Выпускник Ленинградского электротехнического института Колкер писал музыку к студенческим спектаклям. «Когда девушки лихо запели на четыре голоса какую-то популярную песню, у всех в зале перехватило дыхание, — вспоминает Колкер. — Сомнений не было: таких девушек надо брать! Маша была не только самой талантливой, но и самой красивой! Глаз не оторвать! Однажды я заглянул в один из классов, где обычно проходили репетиции, и увидел, как Пахоменко расчесывает волосы. Такого водопада роскошных, до самого пола, пшеничных волос я никогда не видел! Так и застыл с открытым ртом. С того дня я стал ухаживать за Машей. После работы — а служил я в закрытом НИИ, почтовом ящике, как тогда говорили, — покупал цветы, пирожное и ехал на проспект Огородникова, где Пахоменко жила с родителями. Во дворе ее дома было много шпаны. И вот появлялся я — в очках, в сереньком пальтишке, с тортиком... Маша как будто чувствовала, когда меня начинали бить, высовывалась в окно и кричала: «Я вам сейчас!»... Расписались мы в 1958 году в Кировском загсе Ленинграда. Свадьбы как таковой не было. В квартиру на улицу Профессора Попова, где жила моя семья, приехали родители Маши: Леонид Антонович и Дарья Михайловна, ее братья и сестры. Накрыли скромный стол. Мой папа сказал: «А между прочим, горько!» Мы с Машей встали и, отвернувшись, робко поцеловались… Кто тогда мог знать, что продлится этот союз 54 года — до Машиного ухода».
Новоиспеченный супруг стал в меру своих возможностей развивать карьеру жены. Пахоменко музыкального образования не имела, поэтому уговорить ее отойти от квартета и начать записывать песни сольно стоило немалых усилий. Все началось с песни «Качает, качает…», которая была заказана композитору Колкеру и поэту Куклину для спектакля Театра Комиссаржевской «Иду на грозу» по роману Даниила Гранина. В театре спросили: «А кто может записать эту песню?» — «Мария Пахоменко», — не раздумывая ответил Колкер. Потом композиция прозвучала в популярнейшей в Советском Союзе радиопередаче «С добрым утром!». На другой день Пахоменко, как говорится, проснулась знаменитой. В лицо певицу еще никто не знал, но ее необыкновенный чистый голос запал в душу каждому. Его оценили не только слушатели, но и композиторы. Никто из ведущих советских песенников не обошел вниманием Марию Пахоменко. В приоритете, правда, всегда оставался «первооткрыватель» — Александр Колкер, певица исполнила и записала 26 произведений мужа. А песня «На десять девчонок по статистике девять ребят» и вовсе стала бессмертной, обретя мировую популярность. По-другому вышло с песней «Признание», написанной Колкером для жены, — она принесла супругам немало волнений. После того как Пахоменко исполнила эту исповедь женщины, вышедшей замуж не по любви, появилось множество слухов, что союз певицы и композитора распался. В доме Пахоменко и Колкера стал разрываться телефон от звонков сочувствующих. Колкер отшучивался: «Да, мы развелись. Маша вышла за Кобзона, а я женился на Пьехе…»
На самом деле супруги не только никогда не расходились, но даже на время старались не расставаться — на гастроли всегда выезжали вместе. Исключениями стали лишь несколько заграничных поездок Пахоменко. В те годы было не принято отпускать в далекое зарубежье обоих супругов, один должен был остаться для гарантии, что второй вернется. Без мужа Пахоменко летала к Фиделю Кастро на Кубу, на гастроли в Италию и Югославию, во французские Канны и польский Сопот. В 1968 году во Франции, в Каннах, Марию Пахоменко чествовали как победительницу европейского конкурса грамзаписей MIDEM. Дело в том, что в тот год было продано более двух с половиной миллионов дисков с ее песнями — это был абсолютный рекорд по всей Европе. Приз, который получила Пахоменко, назывался «Нефритовая пластинка». Звезду советской эстрады разместили в отеле «Карлтон». Утром в номере открылась дверь, и официант вкатил столик с завтраком. Помимо еды на подносе Мария обнаружила приглашение посетить ювелирный салон. Там было написано, что хозяева будут счастливы видеть мадам Пахоменко у себя в гостях и надеются, что она сможет удовлетворить свой взыскательный вкус и приобрести для себя что-нибудь из украшений. Тем более что цены у них более чем скромные — не превышают 150 тысяч долларов за изделие. Надо ли напоминать, что нашим артистам в таких поездках платили лишь суточные, на которые и в ресторане-то поужинать было невозможно. Все богатство Пахоменко в этой поездке составляла дубленка, в которой она прилетела из Москвы. Во время репетиции гала-концерта артисты сидели в зале. Пахоменко была в накинутой на плечи дубленке — было прохладно. Уже подходит ее очередь подниматься на сцену — репетировать с оркестром песню, а артистка в смятении. Она не думает о том, как будет звучать голос, — она не знает, куда деть свою драгоценную дубленку. Не подниматься же в ней на сцену. Но и в зале оставить боязно — попросить приглядеть некого, а неподалеку сидит какой-то подозрительный волосатый тип, который то и дело на нее косится. Интеллигентность взяла свое — на сцену Пахоменко поднялась без верхней одежды. К счастью, ничего не пропало. А подозрительным типом оказался французский композитор Франсис Лей (лауреат премии «Оскар» за музыку к фильму «История любви», автор песен для , Ива Монтана, Мирей Матье. — Прим. ред.) — он вышел на сцену сразу после Пахоменко.
Сегодня об этом не вспоминают, но Мария была первой советской певицей, удостоившейся Гран-при на фестивале «Золотой Орфей» в Болгарии. В наши дни этот конкурс вспоминают лишь в связи с победой Аллы Пугачевой в 1975 году с песней «Арлекино». А Пахоменко выиграла конкурс еще в 1971-м. В Болгарию Мария летела одна. Колкера, естественно, не выпустили. И Александр Наумович не мог найти себе места от волнения за жену. Из Ленинграда названивал в Москву чиновникам от Росконцерта: «Какие новости из Болгарии? Когда выступает Пахоменко?» Ответ был изумительным: «Увы, никаких сведений нет — исчерпан лимит на телефонные переговоры». Тогда «неугомонный» супруг стал дозваниваться в Варну атташе по культуре: «Как проходит конкурс? Что известно о выступлении Пахоменко?» Но и здесь ждало разочарование: «Откуда нам знать? У нас много работы!» Мария потом рассказывала: перед выступлением у нее от волнения так тряслись руки, что она не смогла сделать задуманную прическу. В итоге просто распустила свою чудо-косу, и волосы разлились водопадом по спине. Международное жюри было впечатлено вокалом и самобытной внешностью советской артистки. После концерта Пахоменко забилась в номере под одеяло, но не смогла от волнения сомкнуть глаз. Так еще и иностранные участники «гудели» по всей гостинице, отмечая окончание конкурса. Под утро раздался стук в дверь. «Ну все, мне конец», — решила Мария. В ответ услышала пьяные голоса с акцентом: «Орфей! Орфей! Ты — Орфей!» Это означало победу! После церемонии награждения Пахоменко, счастливая, позвонила в Москву, в Министерство культуры: «У меня Гран-при фестиваля!» — «Какой еще Гран-при? А почему не первое место?!» — возмутились на другом конце провода… А вскоре Колкеру позвонили из Ленинградского обкома: «А что, «Золотой Орфей» действительно из чистого золота?» — «Конечно! Четыре с половиной килограмма! Прошу выставить охрану у нашего подъезда!» — отшутился он. Кстати, статуэтка так понравилась министру культуры Екатерине Фурцевой, что она хотела оставить ее у себя в кабинете. Но Мария Пахоменко проявила железную волю — даже под угрозой неприятностей отказалась отдавать заслуженную награду.
Александр Колкер в своей книге «Лифт вниз не поднимает» рассказывает: в 1967 году городу Комсомольск-на-Амуре вручали орден Ленина. Но орден-то — городу, а жителей решили порадовать знаменитостями. Пригласили Марию Пахоменко и композиторов популярных песен Колкера и Фельцмана. Но главным гостем на этом празднике был ! Прибыл он не на космическом корабле, а на белоснежном океанском лайнере. Юрий Алексеевич стоял на верхней палубе, сияя своей голливудской улыбкой и парадным белым с золотом кителем. Окружали первого космонавта партийные и комсомольские лидеры области. На нижней палубе скромно переминались с ноги на ногу пожилые люди — ветераны строительства города. Когда-то они корчевали тайгу и прокладывали первые улицы. Александр Колкер вспоминает, что крыши всех невысоких домов на набережной были заполнены горожанами. Над головой на вытянутых руках они держали детей, чтобы те увидели живого Гагарина.
До начала концерта Гагарина вместе с артистами отвезли на лимузинах за город, чтобы, поднявшись на сопку, гости могли оглядеть окрестности. В той поездке Колкера с Пахоменко больше всего и поразил этот пейзаж. С высоты сопки до самого горизонта открывалась выжженная тайга — обугленные стволы деревьев на фоне черно-серого безжизненного грунта. Гостям объяснили, что в этих краях тайга горит непрерывно, поэтому почва прокаляется на большую глубину, навеки теряя свою плодородность. Жизнь сюда вернется лишь столетия спустя. Звучало и выглядело это устрашающе.
Вечерний концерт для первостроителей прошел на ура. После был банкет. И здесь бывшие работяги, «приняв на грудь», сами устроили импровизированный концерт… Они затянули песни своей молодости, с которыми работали, не разгибая спины, воевали, выживали. Пели грустно, из глубины души, не связками, а сердцем... У артистов и первого космонавта на глазах выступили слезы.
Памятными получились и гастроли 1974 года в советские группы войск в Германии, Польше, Чехословакии. Под Нойштрелицем в Германии располагалась советская танковая бригада. Командовал этой бригадой сухонький полковник небольшого роста, похожий на Суворова, Герой Советского Союза. Говорил он тихо, почти ласково, но подчиненные его команды почему-то выполняли бегом. Часа в два ночи, после традиционного застолья, артистов повезли на танкодром — демонстрировать мастерство советских солдат в ночной стрельбе. Первое, что супруги увидели, выйдя из машины, — маленький походный столик. Выпив за успех своих танкистов, Герой Советского Союза тихо и ласково скомандовал: «По подвижным мишеням трассирующими снарядами — огонь!» И свистопляска началась…
К четырем часам утра Пахоменко с Колкером привезли в симпатичный частный дом — одноэтажный, но просторный. Как оказалось, здесь в свое время останавливался соратник фюрера Геринг, когда-то приезжавший на тот же полигон инспектировать немецкие войска. Как объяснила горничная, кровать в этом доме была сделана с учетом габаритов рейхсмаршала. На этой-то кровати Мария тут же и уснула, совершенно изможденная. А Александра сопровождавшие офицеры не отпустили: «Ну что, Сашок? Посошок!» — и достали из карманов галифе бутылки. Так ночь и прошла. А в восемь утра распахнулась входная дверь, явился замполит части и объявил: «Танк подан!» Ошарашенные супруги вспомнили: накануне во время стрельб Александр Наумович в разговоре с командующим обмолвился, что был бы не прочь прокатиться на танке…
В зале, где проходил прощальный концерт, собрался весь высший комсостав. На следующ?
Комментарии