Елена
Яковлева
«Мужчина молча приближается. Мне страшно. Я же не знаю, что у него на уме. И тут он говорит: «Ты чего, меня совсем не узнаешь?» — «Нет»
— Елена, недавно случайно увидела вас на улице. Среди большого потока людей вы шли летящей походкой, в кроссовках, джинсах, с рюкзаком за плечами. Такая молодая, энергичная. Меня поразило, что в вас не было никакого позерства! Вы органично смотрелись в толпе. Эту картинку я запомнила, мне кажется, она вас очень хорошо характеризует.
— Думаю, мне намного сложнее было бы жить, если бы я ходила по улицам в белом платочке, в черных очках, с ярко накрашенным ртом и на каблуках. И какую-то такую тайну несла. Да все бы от меня шарахались! У меня довольно богатая творческая жизнь, много спектаклей, съемок, где можно что-то сыграть. А в жизни играть не хочется, хочется просто быть самой собой. Когда-то давно мне казалось, что самое главное — это чтобы было как можно больше фильмов, как можно больше спектаклей, чтобы каждый день приходить в театр и знать, что у тебя на несколько лет вперед все расписано. Я впадала в депрессию, если целую неделю мне не звонили с новыми предложениями. А сейчас я понимаю, что в общем-то практически и не жила.
Бесконечно какие-то постановки, какие-то картины — хорошие, плохие, очень хорошие, очень плохие… И все это как ком катится и тебя подминает. Мне вдруг захотелось просто ловить счастливые минуты, отдохнуть, почитать книгу, посмотреть хорошее кино или, может быть, заняться домашними делами. Вот сегодня, допустим, у меня свободный вечер и есть возможность пойти в театр. С одной знакомой мы перерыли все театры, какие есть в Москве, вплоть до подвалов, но ничего интересного не нашли. Поэтому сегодня я займусь чем-нибудь полезным, на что обычно не хватает времени. Глажкой, например. Представляете, какой ужас? (Смеется.) Вот эта профессия наша замечательная, любимая, она же требует какого-то момента успокоения. Если слишком часто играешь, тебе может не хватить свободного времени, чтобы накопить то, что ты понесешь на сцену.
Елена Яковлева
— Но, кажется, у всех актеров есть страх, что, если они не будут о себе постоянно напоминать, про них забудут…
— У меня был небольшой такой период: после того, как я ушла из театра «Современник», чувствовала некую опустошенность. Но вот не прошло и нескольких лет, а у меня опять такой же репертуар по количеству спектаклей, и я уже думаю: наверное, это многовато, наверное, от чего-то надо уже отказываться. Старенькое убирать, прежде чем приступать к чему-то новенькому.
— Тем более что вы очень активно приступаете к чему-то новенькому. Не так давно параллельно со спектаклем «Мама» вышел спектакль «Вражда». Плюс вы вернулись в «Современник»…
— Неожиданно я снова королева шотландская в «Играем... Шиллера!».
— Помню, вы так страдали, когда не играли ее. Единственный, мне кажется, спектакль, о котором вы сожалели… И тут перестала играть в постановке, и вы вернулись по просьбе .
— Вы понимаете, как получается! Если ты действительно о чем-то жалеешь, если это настоящее, оно возвращается. Хотя я ничего для этого не делала, абсолютно!
— Вы, конечно, уникальная актриса, потому что вы в третий раз пришли в «Современник». Известно, что тот, кто уходит оттуда, назад уже не возвращается.
— Я не знаю, не следила за этим. В моем случае звезды сошлись.
— Тут еще и «Современник» после грандиозного ремонта вернулся в свое здание на Чистых прудах.
— Ну да, и это большая радость. Хотя помещение пока еще не очень жилое. Все ходят, спотыкаются, потому что привыкли к старым порожкам. А тут вдруг на тебе! Все такое новенькое. Краской пахнет очень сильно. И еще, мне кажется, сцена стала длиннее и ниже. Или это я выросла? (Смеется.) Странный эффект. Но возможно, это из-за того, что свет и цвет в театре поменялся. В любом случае, я не смогу никогда забыть прежний прекрасный зал, пусть он был и старенький, и не очень оборудованный. Но в нем чувствовалась особая энергетика.
С Андреем Ильиным в сериале
«Склифосовский»
— Вы как-то говорили, что встречали духов в старых театрах. Как думаете, в «Современнике» в новом помещении духи есть?
— В Петербурге, в Александринке, на гастролях я видела привидение. А потом мне посчастливилось работать в Театре имени Пушкина, а там, я слышала, бродят духи Александра Таирова и его жены Алисы Коонен, которые были изгнаны из театра, созданного ими. Таиров оказался в психиатрической клинике и вскоре умер, а Коонен прокляла театр. Наверное, при таких обстоятельствах духи могут приходить. Но в отремонтированном «Современнике», скорее всего, никого нет. Энергия накопиться должна, эмоции актеров.
— Елена, а эмоции за годы работы в театре не притупляются? Вот вы волнуетесь накануне о завтрашнем спектакле?
— Как-то я прочитала книгу Эфроса. Он пишет о моей однофамилице — Ольге Яковлевой: мол, после Джульетты она идет в гриме и чуть ли не в сценической одежде домой, и лучше ее в такой момент не трогать, потому что это она заново роль проживает — может быть, даже лучше, чем только что прожила ее на сцене… У меня не бывает такого глубокого погружения. И после прочтения я даже решила, что я очень плохая артистка. На следующий день у меня в репертуаре был «Крутой маршрут», который поставила Галина Борисовна Волчек. И я решила истязать себя голодом, чтобы приблизиться хоть чуть-чуть к состоянию своей героини — заключенной в лагере. И вот я с утра начала это самоистязание. К вечеру так устала, что уже не хотела ни на сцену, ни гримироваться, ничего. Потом подумала, что, наверное, это не для меня. У меня абсолютно здоровая психика. Многие мои знакомые говорят: «Мы к тебе боялись подойти после «Играем... Шиллера!». Зря боялись. Конечно, в спектакле моей героине голову отрубают. Но это не значит, что я с отрубленной головой и с окровавленным воротником еду потом домой. Это было бы просто опасно: я же за рулем, куда я заехала бы без башки? Так что на финальных аплодисментах выходит не королева, а я — Лена Яковлева...
— То есть после спектакля вы спокойно идете домой, ложитесь спать и мирно спите до утра?
— Ну, я вообще-то недолго сплю. Обычно мне хватает четырех часов. Если нужно в восемь встать, я засыпаю в четыре и нормально высыпаюсь. Я бодра и полна сил. Но если сплю больше или меньше — то хуже себя чувствую. Вот такой фокус. Хотя недавно у меня был период — я целыми днями спала. По-моему, чем больше спишь, тем больше хочется. И сны снятся такие интересные, что совсем не тянет просыпаться. Помню, собаки мне снились. Огромное количество разных собак, которых я собираю, собираю, куда-то складываю, отправляю…
«Если ты действительно о чем-то
жалеешь, если это настоящее, оно возвращается.
Хотя ты можешь ничего для этого не делать»
— Недавно на финальном поклоне после спектакля «Мама» в ЦДР (Центре драматургии и режиссуры) вам подарили маленькую собачку, вы были так растроганы и держали ее нежно, как младенца…
— Я боюсь немножко об этом говорить, потому что, думаю, вдруг мне массово понесут собачек. А это же ответственный шаг — взять щенка. Здесь-то был особый случай: я сама сказала, что если бы завела еще одну собаку, то йорика (йоркширский терьер. — Прим. ред.), мальчика. Это услышала моя знакомая зрительница и подарила… Я, конечно, не ожидала… Старшего йорика зовут Юстас, так что, сами понимаете, этого я назвала Алекс. Они пока не очень дружат. Но Алекс нашел себе друга — нашу дворнягу Яруса, который у нас появился с легкой руки Романа Мадянова.
— Откуда у вас такая безумная любовь к собакам?
— У меня всю жизнь, с детства, были какие-то животные. Даже ежи. Папа военный, мы жили в Сибири. С учений в тайге он все время кого-нибудь приносил и на улице находил и спасал. И ежики у нас были, и собачки, и даже попугайчики. Волнистого попугайчика буквально с ветки снял. Наверное, тот откуда-то улетел. Назвали его Петруша. Еще папа собаку Мульку домой притащил. Она просто за ним пошла, так не гнать же ее. Мы всей семьей за животными ухаживали. И теперь у меня полный дом собак. Это радость.
— Еще вы всегда с большим воодушевлением рассказываете, как сажаете в саду цветы...
— Я люблю природу и много чего понавтыкала в саду у себя. Как-то купила растение наподобие акации, но очень похожее на плакучую иву. И вот ее ветки доросли до земли, лежали такими неаккуратными косами. Тогда я решила дерево подстричь. Снаружи это делать неудобно, я залезла внутрь, а ветки такие плотные — шапкой нависают и закрывают все, даже солнечный свет под них не проникает. И вдруг в какой-то момент мне показалось, что дерево меня поблагодарило и обняло. Вроде и ветра не было, я даже испугалась. Подумала: как в фильме ужасов, засасывает меня эта ивушка плакучая.
— Где вы только на все это время и силы берете?
— Устаю я теперь гораздо меньше. Потому что к пятидесяти восьми годам наконец-то решила завести помощницу по дому. И какой же это кайф! Она приходит один раз в неделю, но делает все. Раньше я не могла решиться на это, потому что мне было стыдно. Мол, придет какая-то женщина и скажет: «Господи, у Яковлевой все навалено, не поглажено, тут у нее бардак, там бардак». Я даже первое время перед приходом помощницы сама убирала… А сейчас расслабилась. Прихожу домой, все пахнет чистенько, все поменяно, поглажено, и я как барыня помылась и нырнула в чистую постель. Я за это и гостиницы люблю: мне не нужно там самой ничего делать.
Комментарии