«Я плохо помню, что конкретно мне ударило в голову, почему я решила махнуть в Питер. На мой переезд повлияло много факторов, в том числе и перемены в личной жизни», — рассказывает актриса .
— Ольга, вы сыграли несколько десятков ролей, и в основном ваши героини — женщины со сложной судьбой. Не было желания поменять амплуа?
— Конечно, такое желание было. С другой стороны, роли женщин с легкой судьбой зрителям не особо интересны
— Вы больше сериальная актриса. Раньше сниматься в сериалах считалось неприличным…
— А сейчас нет. Мы живем в век сериалов. Другое дело, что качество у всех разное. Альфред Хичкок говорил: самое главное в кино — это сценарий, сценарий и сценарий. И я с ним полностью согласна. Сценарий имеет огромное значение, это фундамент для дальнейшей работы. Конечно, хотелось бы каких-то более интересных, увлекательных историй. Но все равно мне грех жаловаться. Артистов много, и еще больше несложившихся актерских судеб. Я благодарна судьбе за все, что имею. Хотя не могу сказать, что у меня есть какая-то успокоенность, что можно теперь свесить ножки и сидеть на месте. Удерживать позиции, на которых ты находишься на данный момент, — постоянный труд.
— Ольга, ваши родители — театральные люди. Наверное, с профессией вы рано определились?
— Пожалуй, в детстве я больше хотела быть актрисой, чем сейчас. Возможно, это пресыщение. С возрастом уходит восторженность, предвкушение чуда, сейчас меня стало сложнее удивить. В юности я грезила театром, про кино даже не задумывалась. В 90-е годы индустрия кино в нашей стране была в упадке. А поскольку я театральный ребенок, папа — актер, мама — педагог по сценической речи, то в театре проводила большую часть своего времени. И там мне нравилось все: атмосфера, свет рамп, запах кулис. Приходя к маме на занятия в театральную академию, я любила наблюдать за юношами и девушками в черных трико. За юношами в большей степени, конечно. (Улыбается.) Они были такие талантливые, одухотворенные.
— Когда вы сообщили родителям, что хотите стать актрисой, как они отреагировали? Не отговаривали?
— Нет, не отговаривали, они понимали, что, видимо, больше я никуда не поступлю. Я училась в школе искусств. Все мои одноклассники в большинстве своем стали музыкантами. У меня было классическое музыкальное образование, с таким можно сразу идти в консерваторию. И многие так и делали. Поэтому у меня было два пути: либо консерватория, либо какой-то творческий вуз. Но становиться профессиональным музыкантом я тогда не хотела. Живописью в тот момент еще не увлекалась, это последние несколько лет стала писать картины, не имея вообще никакого художественного образования. Так что театральный вуз был единственным вариантом.
— В Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, театральных вузов мало…
— Да, но я тогда о Москве даже не помышляла, была слишком домашней девочкой. Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что, если бы поехала в Москву, жизнь моя сложилась бы иначе. Мне и потом выпадал шанс учиться в Москве, но я им не воспользовалась. После окончания академии мы с моими одногруппниками отправились в столицу устраиваться в театр. Показывались Роману Ефимовичу Козаку, художественному руководителю Московского драматического театра имени Пушкина. Это был необдуманный шаг, потому что к прослушиванию мы были совершенно не готовы. Посмотрели спектакль, подождали Романа Ефимовича у черного хода. Моя одногруппница подлетела к нему: «Ой, а можно мы вам покажемся, мы окончили институт в Питере, хотим у вас работать». Он назначил встречу на следующий день в своем театре. Помню, что мы всю ночь судорожно пытались что-то вспомнить из отрывков, которые разучивали в институте. Это был, конечно, полный провал. Когда мы вышли из Пушкинского театра после нашего странного показа, шел дождь. Роман Ефимович выскочил из служебного выхода и под зонтиком куда-то побежал. Ну, он, конечно, от дождя бежал, но было полное ощущение, что бежит от нас. (Улыбается.)
— И как же Козак прокомментировал ваш показ?
— Он сказал: «Ну, вы знаете, в театр я вас не возьму, но в этом году набираю курс. Если хотите, можете ко мне поступить». Но мне такое предложение показалось неуместным: я взрослая женщина, мне 22 года, какие еще институты? Если бы во мне было больше здоровой прагматичности, пошла бы и отучилась еще раз. Но я была абсолютно недальновидным болваном, живущим сегодняшним днем. (Улыбается.)
— Ольга, но ведь вы же с третьего курса играли главные роли в питерском театре «БУФФ», и довольно успешно…
— «БУФФ» — театр эстрады в большей степени, там ставили мюзиклы, водевили. А мне ближе был драматический театр, именно в таком я провела свое детство. Хотя я благодарна театру «БУФФ» за то, что все годы учебы мы усиленно занимались и танцами, и вокалом. Мой мастер говорил, что эстрадный артист — синтетический артист, он должен уметь все: петь, танцевать, жонглировать, бить степ. Но мне не хватало тогда именно драматической стороны профессии, более глубокого материала для работы и внутреннего роста. А в начале 2000-х стало пробуждаться кино. Вышла «Бригада» — сериал, взорвавший российскую киноиндустрию. И я мечтала о кино. На пятом курсе несколько раз ездила в Москву на «Мосфильм» со своими фотографиями. Ходила по коридорам, стучалась в каждую дверь, независимо от того, что за ней, пусть даже бухгалтерия. Я не чувствовала никакого стеснения, а только сильное желание попасть в кино. И вот одна из дверей, за которой царствовала Тина Туманишвили, известная сейчас кастинг-директор, оказалась счастливой. Тина показала мои фотографии своему отцу, режиссеру Михаилу Иосифовичу Туманишвили, я ему понравилась, меня пригласили на пробы, а потом утвердили на главную роль в сериал «Стилет-2».
— Настоящее везение!
— Да, каждый раз убеждаюсь, что наша профессия — лотерея. Я знаю много актеров, которые очень одарены и интересны, у них невероятная харизма и фактура, но о них никто вообще не знает. И кто бы ни пытался им помочь, ничего не получается. Мне повезло, что заметили.
— У вас два сына, Макар и Андрей. Если они изъявят желание стать актерами, не будете отговаривать, зная все сложности профессии?
— Нет, не буду. Мальчикам проще. В театральном институте даже есть такая фраза среди педагогов: «Штаны» надо брать». «Штаны» — то есть мужчин. Поступающих в театральные вузы мальчиков всегда было намного меньше, чем смазливых, симпатичных девочек. Поэтому для мальчиков, если они хотят быть артистами, история будет складываться легче. А учитывая, что мои будут явно симпатягами, пусть становятся артистами, если захотят. У них хорошие лица, нутро, чувство юмора, есть какая-то внутренняя подвижность.
— А как вы относитесь к утверждению, что актер — не мужская профессия?
— Ой, мне кажется, это неправильное клише. Сколько мужчин, которые не артисты, а устраивают «театр» для окружающих каждый день! Просто актеры на виду, их и рассматривают под лупой, каждый их шаг, просчет, поступок. Есть абсолютно нормальные мужчины среди актеров.
— Ольга, какая вы мама? Как вы своих сыновей воспитываете?
— Да никак не воспитываю, по большому счету.
— Растут как трава в огороде?
— Ну, она же в моем огороде растет. (Смеется.) Естественно, я стараюсь, чтобы на «грядках» было все аккуратно, чисто и без сорняков. Со мной можно договориться, повеселиться, обсудить все что угодно. Стараюсь быть другом своим детям. Хотя не отличаюсь ангельским терпением. Бывает всякое, могу и гаркнуть. Все-таки самые мощные источники тревог — это мои дети. И в то же время они — моя незыблемая, подлинная, сильная любовь.
— А ревности между мальчиками нет?
— Мне очень повезло. У старшего сына абсолютная любовь к брату, что бы тот ни натворил. Конечно, он может на маленького обидеться и выгнать из комнаты, сказав: «Больше ты ко мне сюда не войдешь». Но все равно за этим стоит любовь. У него никогда не было проявлений ревности. Он мудро ко всему относится, не каждый взрослый может так себя вести. Я стала себя ловить на мысли, что к старшему сыну обращаюсь как ко взрослому мужчине, чтобы он мне помог. Макар что-то говорит младшему брату, и тот его слушает.
— Ольга, вы сейчас одна воспитываете детей, такая независимая, самодостаточная, сильная женщина…
— Поверьте, это не мой жизненный принцип: сильная, независимая, никто на кривой козе не подъедет… Просто материальные вопросы для меня никогда не были первостепенными. Если бы было иначе, поверьте, я бы уже давным-давно жила в шикарном особняке, не вела бы счёта бриллиантам... Пока я не встретила своего человека. Не исключаю, что это будет уже не просто. Но не хочу ничего специально делать для этого — полагаюсь на судьбу. Будет как будет. Мне важны сейчас здоровье родных, мои дети, интересная работа, личностный рост, новые впечатления, знания.
— В общем, с отцами ваших детей красивой истории не получилось?
— Так сложилось. Хотя с отцом старшего сына мы дружим, у нас хорошие человеческие взаимоотношения. Никакой вражды между нами нет и не было никогда, и с ребенком он поддерживает общение.
— Дети не задают неудобных вопросов?
— Естественно, какие-то мысли и размышления на этот счет у них есть. Но я не сторонник отношений, в которых всем неуютно и мучительно. Лучше так, чем если бы ребенок видел несчастных родителей, живущих вместе и грызущих друг друга.
— А вы позитивный человек?
— Да. Хотя склонна к самокопанию. Но это, скорее всего, связано с моей профессией: артисты эмоционально неустойчивы, у нас психика расшатана. Такие моменты бывают, что иногда думаешь — могла бы уже с катушек слететь. И тут можно сказать огромное спасибо генетике. Люди в моей семье всегда были абсолютно здоровые, адекватные и с очень хорошим чувством юмора. А оно всегда спасает.
— Родители наверняка вами очень гордятся…
— Да, они радуются моим успехам и гордятся мной. Хотя бывает и разбор полетов, могут и покритиковать. И я к ним, так или иначе, прислушиваюсь. Они не будут жалеть меня и всегда укажут на ошибки, чтобы я их больше не совершала.
— Ольга, а вы со своим папой снимались?
— Да, в фильме «Тень», он там как раз отца моей героини и сыграл. И я помню, как волновалась, переживала. Думала, что папа начнет давать мне советы. Но нет, он был занят собой, своей актерской задачей. Как-то мы хорошо, дружно провели эти съемки. Но точно могу сказать, что с близкими работать сложнее, чем с незнакомыми людьми.
— Вы много лет прожили в Москве, но потом вернулись в Санкт-Петербург. Почему?
— Как-то так сложилось. На мой переезд повлияло много факторов, в том числе и перемены в личной жизни. В 2016 году мне хотелось все кардинально поменять. Плохо помню, что конкретно мне ударило в голову, почему я решила махнуть в Питер… Просто был тяжелый период, и я сбежала к маме с папой за поддержкой. Но сейчас очень скучаю по Москве, не хватает мне энергии большого города, драйва. Питер немножко меня гасит. Я с сыновьями обязательно перееду, но пока не знаю куда. Может, это будет Москва, а может — Европа.
— Европа?
— А что? Мне бы хотелось. Пока я живу в своих мечтах, я романтик. Идеально было бы для меня чередовать Россию с Европой. Хочется, чтобы дети имели возможность, когда вырастут, найти себе занятие в любой точке мира.
— А чем же вы в Европе будете заниматься?
— В Европе я бы просто жила, а в Россию приезжала бы работать. Что касается творческой реализации, то у меня много мыслей на этот счет. И я смотрю не только в сторону актерской профессии. Возможно, через какое-то время буду давать вам интервью в другом качестве, не как актриса. А в каком, пока не скажу.
Комментарии