На входе в небольшую полиграфию «АртИдея» нас встречает стеснительный и очень вежливый молодой человек. Он вопросительно заглядывает в глаза, жестами показывает, куда пройти, и зовет директора. Мите 29 лет, и это его первая в жизни работа. Митю взяли на предприятие убираться, но со временем он научился справляться с нехитрыми полиграфическими операциями, а еще полюбил встречать гостей. И теперь в «АртИдее» есть свой интеллигентный и очень исполнительный дворецкий.
Митя не говорит, но всё понимает. Не умеет считать, но умеет обращаться с деньгами. Не может читать, но запоминает слова
— В этом и смысл, — рассказывает руководитель «АртИдеи» Сергей Лапчик. — В отличие от МРЭКов и центров занятости, мы (Сергей имеет в виду Белорусскую ассоциацию помощи детям-инвалидам и молодым инвалидам, по инициативе которой и открылось предприятие. — Прим. редакции) не за час, а в течение нескольких лет присматриваемся к человеку, определяем, на что он способен. Видим не только слабости, но и возможности. Мне кажется, это в принципе верный подход к работе с людьми, а особенно с теми, у кого есть особенности.
Для них очень важно, чтобы их способности рассмотрели и дали шанс работать не только с равными, но и с более сильными. Например, тому, что за 5 лет работы здесь освоил Митя, только жизнь может научить. И, конечно, те, кто знает и умеет больше, могут подать пример.
Митя работает на биговальном аппарате
У 85% сотрудников, как и у Мити, есть интеллектуальные нарушения и другие особенности развития. Большинству из них поначалу очень трудно не только освоить самостоятельный труд, но даже заговорить с кем-либо: задать вопрос или сказать о своих потребностях. Однако у ребят есть «персональные ассистенты» — люди, которые помогают им найти подходящую работу и освоиться в коллективе. А более пафосно, но по сути — начать новую жизнь. Ведь без дела, заработка и общения такие люди (впрочем, как и любые другие!) очень быстро начинают утрачивать навыки, деградировать, — признается директор.
— С нашими ребятами работает уникальный
специалист — Анастасия Пигулевская, — добавляет Сергей.
— Это она в свое время сделала Васю Павликова, парня
с синдромом Дауна, звездой СМИ. Благодаря участию Анастасии,
которая сопровождала Васю около полугода, он официально
Сначала Вася натирал там столовые приборы — и ему это
страшно нравилось. А потом пошел на повышение: его
взяли на руководящую должность в кофейню
А вот Паша, сотрудник «АртИдеи», пока в поиске — возможно потому, что его большая мечта в свое время не сбылась. Он всерьез увлекался танцами на колясках и надеялся, что когда-нибудь станет хореографом. «Те, кто лучше знает, сказали, что не смогу», — грустит Паша. А потом и сильные боли в ногах подтвердили: правда не сможет.
А значит, надо искать не «работу мечты», а «нормальную работу» (опять же — как и большинству из нас!).
— Сейчас я занимаюсь склейкой бумажных пакетов, — обстоятельно объясняет Паша. — Но вы пока не смотрите, они потом, в конце, станут красивыми. Вообще мне всё нравится делать: и пакетики, и блокноты, и календари…
Когда мы спрашиваем, правда ли это то самое, чего Паше хочется в жизни, он всерьез задумывается. А потом отвечает — и сразу становится неловко. Бывает так, что вопрос о «предназначении» просто не стоит, у человека не было шанса на поиск этого самого предназначения.
— Мама умерла, когда мне было 7 лет, папа — когда 18. Я учился в школе-интернате за городом, не в Минске даже. А когда приехал сюда (сейчас Паша живет с мачехой. — Прим. редакции), понял, что мне очень страшно на улицу выходить.
— Почему? Трудно было передвигаться по городу?
— Да нет. Просто жил всегда рядом с такими же, как я. Других людей, по сути, не видел. Я стеснялся сильно, трудно было два слова сказать. И все на меня очень странно смотрели… Очень-очень тяжело было, — подбирает слова Паша. — Были разные мысли в голове. Но пришлось взять себя в руки, потому что я решил жить.
Но жить надо на что-то, а брать Пашу на работу никто не спешил. Он рассказывает про муторные хождения по различным организациям и предприятиям (от одного описания начинает укачивать, а как справиться с этой круговертью, когда ты кочуешь по новому для себя городу на костылях, — трудно представить). Везде отказывали. Паша вспоминает только одну работу, где «фенечки из бисера плели, и 300 рублей в конце месяца за это давали» — но стесняется и не хочет продолжать, потому что «дело это было совсем несерьезное».
Сейчас у Паши есть настоящая работа с зарплатой в два раза выше, чем за фенечки из бисера. И друзья. И девушка («красивая очень, мы здесь познакомились»). И мечты — «обычные, скучные», по Пашиному мнению:
— Мечтаю сильно о своем жилье и о семье. А еще мир очень хотелось бы посмотреть. Я даже по Беларуси мало ездил, можно сказать, ничего в этой жизни и не видел.
Мы обращаем внимание на молодую женщину, которая сидит неподалеку от Паши и старательно отворачивается от нас. Спрашиваем:
— Скажите, а это вы красивая Пашина девушка?
— Нет, я его закадычный товарищ! — вспыхивает она и быстро, несмотря на хромоту, выходит из кабинета. За дверью тут же слышится девичье шушуканье и смех.
Это Таня (имя изменено. — Прим. редакции), которая не слишком-то хочет рассказывать о себе. Ей за 30, но первую работу она нашла год назад. Таня, по словам руководства, просто умница с прекрасным словарным запасом (помним про «закадычного товарища»!). Но из-за проблем с опорно-двигательным аппаратом она не смогла получить хорошее образование. Проще говоря, не смогла посещать пары из-за отсутствия безбарьерной среды.
Здесь для Тани нашли работу, которая ей подходит: она диспетчер, принимающий заказы. Нужно сидеть на телефоне, отвечать на сообщения, общаться с людьми — и она с этим справляется на отлично.
Правда, заказов в последнее время мало — и от этого всем сотрудникам «АртИдеи» грустно. Вторая волна пандемии не щадит и куда как более серьезных игроков рынка, чем маленькая полиграфия:
— Конечно, нам тяжело, — признается директор. — Есть некоторые льготы по аренде помещения, но мы коммерческое предприятие и должны себя окупать. У нас нет донора, который бы нас спонсировал. И зарплата сотрудников напрямую зависит от количества заказов, которые мы выполним.
Кризис ударил по нам сильнее, чем по крупным бизнесам с отлаженной системой работы. Ведь среди нас нет профессиональных менеджеров и маркетологов, мы сами интуитивно пытаемся найти какую-то антикризисную стратегию.
Сергей признается, что финансовая неустойчивость не позволяет «АртИдее» нанять маркетолога и профессионального печатника. И тут же подчеркивает:
— Это я ни в коем случае не о том, что кто-то добрый должен прийти и дать нам денег или бесплатных, высококвалифицированных сотрудников. Но если бы нашлись волонтеры, которые помогли бы нам в сферах, где мы пока плохо разбираемся, было б здорово. Ну и, конечно, нам очень нужны заказы, они нас кормят. Это основной посыл нашего предприятия: нам не нужна жалость, нам нужна работа.
Когда количество заказов падает, ребята сразу это чувствуют. Атмосфера в полиграфии становится депрессивной: вот, мы никому не нужны, работы нет, а откуда возьмется зарплата? Мы ведь объяснили им, как у людей появляются деньги.
Мы вообще всегда и всё пытаемся им объяснить. И они понимают! Например, когда случается брак (а это в нашей полиграфии, увы, не редкость), я всегда показываю, почему это произошло. И говорю, что мы потратили материалы, время, ваши силы, а всё ушло в мусорку. Они, конечно, очень расстраиваются… Ответственные. (Улыбается.)
Сергей уверен: если отдать этим людям самый ценный ресурс — хотя бы немного своего времени — они вернут всё с лихвой. Главное, поверить в них.
— Наши сотрудники выросли в семьях с серьезной гиперопекой. Многие из них не то что не ходили в магазин, а даже чай сами себе не заваривали. Начинаешь в разговоре с родителями этот клубок распутывать:
— Почему он чай не может заварить-то?
— Потому что страшно.
— А чего боимся?
— Что обожжется кипятком!
— Хорошо, воду сами вскипятите. Но пакетик он может вынуть из коробки и чашку достать?
— Может…
— А сахарницу открыть и ложку взять?
— Может…
И так во всем!
Гости предприятия тоже очень удивляются всегда: как это люди с инвалидностью работают на большом резаке! Ну как-как… Есть техника безопасности, есть четкий инструктаж, есть ответственность. Берут — и режут. Все целы. (Улыбается.)
Они ведь не хотят быть иждивенцами. Но часто им просто не оставляют другой возможности.
Это то же, что обвинять колясочника, когда нет пандусов и в лифт на коляске не въедешь, в том, что он все время сидит дома. Иждивенчество — это не позиция, а условия, в которых человек вынужден деградировать, а общество — содержать его. Просто дайте людям возможности — и они будут жить!
Комментарии