— Моя мама долго постигала мою профессию, – вспоминает Валентина Илларионовна. — Когда в первый раз пришла ко мне на спектакль в Театр Моссовета, потом одобрительно сказала: «Вышла, все четко проговорила, нормально». А когда стали жить вместе, все время повторяла: «Боже, какая у тебя тяжелая профессия».
Мама – это святое. Анастасия Трифоновна меня безумно любила, и я ее тоже. Мама была потрясающая, могу о ней говорить и говорить
Позже мама была председателем сельского совета, выбрали ее сами люди. Ее все любили, она всегда добивалась того, что им было нужно. К ней бежали за советом и помощью. Могли в четыре утра постучать в дверь. Мама была честнейшим человеком. Боже упаси взять что-то не свое. Кстати, когда Боровичи стали бомбить, она, как кассир, закрыла сейф ключом и забрала его с собой, не взяв оттуда ни копейки.
Мама тряслась надо мной, а потом над внучкой
– Когда я вышла замуж и родилась Ксюша, мама жила в Сибири одна. У меня появилось ощущение, что ее надо чем-то занять. Дочку отправила к ней, и у нее появился смысл жизни. Я намеренно сделала так, чтобы Ксюша была с бабушкой. Могла оставить дочь, выкрутилась бы. Но понимала, что так у мамы появится работа – необходимый ей стимул. Она говорила: «У меня ребенок, мне сидеть некогда».
Внучку мама воспитывала сурово. Ксюша с детства была хорошенькой, а она повторяла: «Вот все говорят, что красивая, а я этого не нахожу». Мама была суровая и справедливая (это у меня от нее). Да, может, иногда жестковата, но жизнь тогда была такая. Я уже сама бабушка и понимаю, что мама – живой человек, который мог допускать ошибки. У нее до меня умер сын в три месяца, причины не помню. И, видимо, мама тряслась надо мной, боясь, чтобы со мной ничего не случилось. А потом и над Ксюшей.
Я по сибирской привычке леплю правду в глаза
– С дочкой у нас бывали размолвки. Раз пошла к священнику. Говорю: «Дочь может мне три дня не звонить». Он: «Ты звони!» Я возражать. Но он твердо: «Звони!» И я перестала считать, кто кому звонил в последний раз, захочу поговорить, набираю сама. Мы ведь живем раздельно, услышать голос Ксюши и Насти – большое счастье.
К внукам относишься иначе. Это я поняла, когда Настя появилась. Как-то я дочери сказала, что я плохая мама. Нет, я беззаветно любила и сейчас люблю. Но смотрю на них и вижу, что Ксюша воспитывает Настю не так, как я ее. Говорит мне: «А ты вспомни, как меня ругала!» Она более мягкая.
Жизнь сейчас тяжелая, и мне страшно за внучку. Она не понимает каких-то вещей. Вот ходит без беретки, а потом болеет. Мне руководитель курса Щепкинского училища говорит, что она из-за этого часто пропускает занятия. А я отвечаю: «Поговорите с ней сами, она меня не слушает». Я не авторитет у внучки, как и у дочки, наверное. Хотя Ксюша стала ко мне прислушиваться. Да, бывают такие светлые дни. Дочь звонит и спрашивает: «Мама, как я сыграла в спектакле?» Отвечаю: «Тебе правду сказать или просто ответить, что хорошо?» Она, пересиливая себя: «Правду». Я: «Тогда приезжай, скажу, как думаю». И говорю правду, я ведь профессии отдала 60 лет. Недавно ко мне подошла женщина: «Ой, я вас узнала, несмотря на темные очки. Обожаю вас!» «За что?» – спрашиваю я. Она: «За то, что вы не наигрываете!» Ну такая я.
Наверное, у всех нас мамин характер. Некоторые матери не говорят неприятные вещи детям, а я по своей сибирской привычке леплю в глаза. Мама была дотошной, любила доводить все дела до конца, но это не всегда было приятно мне. А сейчас Ксюша и Настя порой что-то говорят, и я прислушиваюсь, понимаю, что они правы.
Ни педагогом, ни режиссером не буду никогда
— Когда Настя поступала в Щепкинское, даже не сказала, что читала на экзамене, боялась меня. А перед экзаменами Ксюши я пыталась подготовить ее сама, но она провалилась у Калягина. Оставалось шесть дней до прослушивания в ГИТИСе, и я попросила коллегу по театру Володю Гордеева. Все ребята, кто с ним занимались, поступали в театральное. Позвонила ему: «Вова, спасай! Я ничего не смогла сделать, на тебя надежда!» Он согласился, но с условием, что больше не подойду к дочке со своими рекомендациями. Он поменял всю программу, и Ксюша поступила. А я с тех пор поняла, что ни педагогом, ни режиссером, ни администратором никогда не буду. Пришла артисткой и уйду артисткой.
Настя участвовала в моих творческих вечерах в Лейпциге и Дрездене. Сказала ей: «Выйдешь на сцену, я уйду, слушать не буду, чтобы не стеснялась, читай стихи, как хочешь и какие хочешь». А недавно в Финляндии, в Хельсинки на первом концерте она выступила, а на втором отказалась. Я и устроители уговаривали долго, она ни в какую. Знаю почему. Была неподготовлена. И я подумала: «Молодец!» Но не сказала ей об этом. Настя поняла разницу – видела, как я читаю и как она. Но я же работаю, каждый день репетирую. Я придирчива, но на критику Настя не обижается.
…Ксюша и Настя у меня красавицы. Смотрю на дочь и говорю: «Боже, неужели я на свет произвела такое чудо!» Я ведь всю жизнь считала себя некрасивой. И Эльдар Александрович Рязанов тут, конечно, подсудобил с ролью в «Зигзаге удачи». Сказал мне: «Я хочу, чтобы ты была знаменитая, но мне жаль, что теперь тебе будут давать роли некрасивых героинь». «Переживу», – подумала я.
А Настя похожа на отца. Любое ее желание для меня закон. Как-то сказала: «Хочу знать свои корни». Со стороны матери их знает, а родных отца – нет. Он у нее был красивый, высокий, зеленоглазый… И вот еду я на кинофестиваль на «Сапсане» в Питер. Напротив мужчина среднего возраста достает бутерброд и начинает есть. Я ему: «Хорош мужчина, весь бутерброд сам съел. Нет бы предложить соседке – пожилой женщине». Он смутился, завязался разговор, попутчик оказался большим начальником в органах. И в конце я попросила его разыскать дедушку Насти. Он согласился помочь. Звонит через месяц и дает мне данные. Оказывается, дедушке Насти 18 июля должно было исполниться 70 лет. До даты оставалось недолго, еле дождалась ее и утром 18-го набрала номер. Я ведь его знала, общались в свое время: «Здравствуйте, только не бросайте трубку, поздравляю вас». Он: «Кто это?» Я: «Бабушка вашей внучки». Он все понял, поговорили, дала его номер Насте, но она уже расхотела знать свои корни, может, потом…
У меня громадное количество бижутерии, которую покупала в разных странах. Теперь все отдаю внучке. Она в восторге: «Валя, как это красиво!» А мне это елей по сердцу…
БЛИЦОПРОС
– Какую песню можете напевать дома?
– Любую. Включаю магнитофон, на котором кассеты с песнями в моем исполнении, и подпеваю сама себе.
– От чего вы можете заплакать?
– Да от многого могу, и быстро.
– Вы не будете запрещать дочери...
– Ничего. Она взрослый человек.
– Самое скучное занятие?
– Мыть посуду.
– С чем невозможно смириться?
– С непорядочностью и жадностью.
– Нельзя быть счастливой…
– Без гармонии и согласия с собой.
– В какую эпоху хотели бы жить?
– Думаю, что в эту. Хотя однажды шли после концерта в немецком городке, и я говорю коллеге: «Вот сейчас повернем налево, и там будет дворец». И действительно, все было так, хотя я в этом городе никогда не бывала.
Дочь Ксения Хаирова, актриса Центрального академического театра Российской армии:
— Для меня ассоциация к слову «мама» – любимая, но строгая. Детство я провела в Театре Моссовета, где она служит по сегодняшний день. У меня там тогда был любимый спектакль «Кошка, которая гуляет сама по себе». Помню, умоляла маму пойти на него, и она никогда не отказывала. Сколько раз его посмотрели, не знаю, мама каждый раз мужественно сидела в зале, а актеры со сцены нам подмигивали. Как-то пошли в антракт за кулисы, и здесь ко мне, маленькой девочке, подошли Кошка, Собака, Лошадь – протянули лапы, копыта, о чем-то спрашивали. Ощущение безграничного счастья.
Когда я росла, мама много работала, и мне не хватало ее тепла. Но когда я выгнала на шестом месяце беременности Настиного отца, она была со мной рядом и первой взяла внучку на руки. Я с лихвой вернула дочери то тепло, которого мне недоставало. Когда она появилась на свет, сказала себе: «Все, что смогу, сделаю для нее». Со временем стала мудрее. И понимаю, как была не права порой с мамой, сколько причинила боли.
У меня с дочкой никаких проблем. Да, были моменты, в пять-шесть лет, когда она была неуправляема, носилась как ураган. Приходилось применять и кнут, и пряник. «Маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки» – это больше не про мою дочь, а про меня. Я была крайне неспокойным ребенком, не в раннем детстве, а когда пошла в институт. В основном со мной находилась бабушка, мама много работала. И весь этот мой кошмар обрушился на мамину маму Анастасию Трифоновну. Она была для меня всем, воспитала меня. С ней мы ездили в Сибирь, в деревню Изюмовка. Там такой колорит – природа, коровы, лошади… Мне было 20 лет, когда бабушка умерла на моих руках, мгновенно – тромб оторвался. Я сильно переживала, время, поверьте, не лечит. Тогда я решила: если родится дочка, назову ее Настя.
Мы с дочкой – мамины дети. И этим все сказано. Мама – наш поводырь, наше все: честь, совесть, пинок под зад, борьба с ленью. Признаюсь, лень – мое второе я. Если есть свободное время, сделаю себе салатик, лягу перед компом, смотрю фильмы. Да и тихая семейная жизнь располагает к расслаблению. Я счастлива с мужем. У меня всегда на первом месте была семья, а у мамы – работа. Просто в предыдущих браках у меня что-то не складывалось. Но если есть работа, я как волчок кружусь.
У мамы научилась целеустремленности. Когда она была молодая, ей одна актриса сказала: «Валя, ты каждый день должна что-то делать для своей профессии». Мама всегда была для меня эталоном в творчестве. Чтобы как-то выйти из ее тени, я поменяла фамилию. Боялась говорить ей об этом, но она поняла меня.
К праздникам мы в семье относимся спокойно, поздравляем по случаю. «Вот тебе подарок на день рождения», – может сказать мама в январе почти через год, я ведь родилась в марте. Никто не обижается. Вот Новый год для нас – святое.
Настя – среднее между мной и мамой. Счастлива, что у меня такая классная дочь, у меня с ней удивительные отношения и очень доверительные. Мы как сестры, подружки, сидим на кухне, пьем чай и говорим обо всем. Ей будет 19 лет. Дочь пишет стихи, интересуется всем, переделывает свою комнату. Стала запойно читать, причем такую литературу, которую я не читала. И мне не стыдно в этом признаться. Настя фанатеет Бродским. Вот недавно специально ездили на четырехчасовую экскурсию в Питер по местам Бродского. Она развивается разносторонне, и меня это радует. Я довольна, что после травмы ноги в 14 лет она ушла из балета. С трех лет она занималась хореографией, жизнь, казалось, была предрешена. Балет привил трудолюбие, появились осанка и выправка и спортивный упертый характер.
В Насте моя душа, она фантастическая. Даже не понимаю, как у меня родилась такая дочка. На бабушку она похожа принципиальностью. Это так не вяжется с ее сказочно-ангельской внешностью. Поговорка «Еду, еду – не свищу, а наеду – не спущу» – про Настю. И я счастлива, что у нее талызинский характер. У нас у всех такой. Это мы в бабу Тасю пошли.
БЛИЦОПРОС
— Какую песню мама может напевать дома?
— «Вагончик тронется».
— Ваша мама может заплакать…
— Если хоронит друзей.
— Мама не будет запрещать дочери…
— Ничего.
— Самое скучное занятие?
— Гладить, потому что мама всегда заставляла это делать.
— С чем невозможно смириться?
— С враньем.
— Без чего нельзя быть счастливой?
— Без любви.
— В какую эпоху вы хотели бы жить?
— Конечно, в наше время.
Внучка Анастасия Талызина, студентка второго курса Театрального училища имени Щепкина:
— Само слово «мама» представляется мне теплым местом, заботой. Мы с мамой чаще всего разговариваем на кухне, советуемся друг с другом. У меня она разносторонняя – мировая, хорошо относится к моим друзьям. Бывает около полуночи, могу прийти домой и сказать: «Там мои в подъезде стоят, все голодные». Она: «Давай их сюда, сейчас всех накормим». Это я очень ценю.
Из работ Вали (я называю бабушку только по имени) мне больше всего запомнилась роль в картине «Непрофессионалы». Тут она абсолютно другая, на нее смотришь и думаешь: «Надо же!» А у мамы, наверное, «Институт благородных девиц». Вот скоро у Вали будет премьера в Театре Моссовета – «Васса Железнова», обязательно пойду.
В детстве я часто бывала в театре, любила за кулисами бегать между гримерками, сбивать с ног больших теть в красивых костюмах. Правда, у Вали в театре вела себя поскромнее, зато у мамы полный раздор.
У нас есть один стержень, им мы и похожи друг на друга. Наверное, это по наследству от моей прабабушки. Я родилась после ее смерти, но мама и Валя много рассказывали о ней.
Валя в радости – как маленькая девочка, несмотря на колоссальную жизнь за спиной, умудряется удивляться мелочам. Мама иначе реагирует – как-то ярче, вспыльчивее. А я все воспринимаю по-тихому, спокойно.
Я до сих пор учусь у них. У Вали – бесконечному трудолюбию, бить в одну цель и добиваться результата. У мамы – терпению. Однажды она мне сказала фразу, ставшую моим девизом по жизни: «Когда ты не знаешь, какой сделать выбор, жди. Все придет». А еще вторая мудрость от нее: «Все, что ни делается, – к лучшему». И это помогает мне.
Я знаю, что Валя полностью отдала себя работе, у мамы в приоритете семья. Я, скорее всего, склоняюсь к маминому пути.
Конечно, мы втроем отличаемся друг от друга. Валя и мама разные, они как две абсолютно диаметрально противоположные планеты. У каждой есть и свои преимущества и недостатки. А я между ними, и если бывают споры, стараюсь погасить. Но главное – мы безумно любим друг друга.
БЛИЦОПРОС
– Какую песню мама может напевать дома?
– Не слышала, чтобы она напевала.
– Вы можете заплакать, если…
– Во время конфликта между родными людьми.
– Что мама не будет запрещать дочери?
– Быть собой.
– Самое скучное занятие?
– Сидеть на первой паре в институте.
– С чем невозможно смириться?
– Со страхом.
– Без чего нельзя быть счастливой?
– Без дома.
– В какую эпоху хотели бы жить?
– В настоящем.
Комментарии