Александр Градский: Как искренне любили...

Есть артисты, по которым не хочется писать реквием: они бы точно этого не одобрили. Кажется, они будут всегда — со своими песнями, которые помнишь с детства.

Александр Градский ушел из жизни 10 дней назад: и до сих пор страна рыдает в «Голос». Поколение мам и пап — тех, кто по пятницам смотрит музыкальное шоу — вспоминает легендарную песню «Как молоды мы были»

Их дети и внуки знают Градского как наставника шоу «Голос» и не знают, что последние несколько эфиров его привозили в красное кресло на носилках. Александр Борисович жил и работал ради музыки. «Мне повезло как и огрести от Градского за фактическую неточность в подводке, так и получить от него комплименты по поводу работы, — говорит телеведущая Яна Чурикова. — Градский был требователен в первую очередь к себе.

А потом уже и к коллегам, и к аудитории. Показывая, что уровень настоящего удовольствия от музыки лежит там, где и слушатель готов к живому исполнению и немассовому продукту, и артист не согласен на «фанеру» и упрощения. Когда они одинаково внимательны к деталям и в состоянии оценить нюансы — это и есть профессионализм и высокая исполнительская культура. Поэтому делать надо хорошо. И у профессионалов мелочей не бывает, важно все. Хорошо, что мы имели возможность выучить этот урок имени Градского. Александр Борисович, внутри меня Вы останетесь навсегда. Как профессиональный камертон. Мой внутренний Градский».

Слова Яны Чуриковой — клич поколения, которое узнало Александра Градского не как исполнителя рок-оперы, а как наставника шоу «Голос». Сурового, требовательного, может быть, даже жестокого в своих оценках.

«Я очень по-разному относился к этому человеку — невероятно талант­ливому и взбалмошному, умному и порой наивному, старику-ребенку, нашему «деду», — говорит Леонид Агутин, который вместе с Градским был в жюри шоу «Голос». — Я, конечно, не мог предположить, что это произойдет так бесчеловечно внезапно. Никто не мог. В последнем сообщении, на которое я не получил ответ, я написал, что он мой герой, что я восхищаюсь его силой и верю в скорое выздоровление… И я верил. Мы Вас любим, Александр Борисович! Я бы многое отдал, чтобы еще раз услышать пару слов одобрения, увидеть улыбку, пожать руку, услышать историю давних лет, даже крик и гневный топот…

Как ты мог, Саш Борисыч?! На кого я буду ворчать в кулуарах?! Кого любить и бояться?! Злиться и заискивать?! Прислушиваться и запоминать, делая вид, что и так все знаю?! Я в гребаном шоке! Вы б сказали: «Лёня, не ругайся! Это моя роль». Не доиграли Вы свою роль, дорогой наш АБ. Слезы предательски мешают делать какие-то необходимые действия. Надо ведь куда-то звонить, с кем-то говорить, принимать какие-то решения. А ведь для этого нужно было б позвонить Вам. Прощайте, дорогой мой. Пусть земля Вам будет пухом. Я буду помнить. Всегда».

Родители тех, кто по пятницам включает «Голос», знают и любят одни песни Градского — и соболезнуют ему в три с половиной октавы. Александр Борисович вряд ли одобрил бы то, что в Москве прошли сразу две церемонии прощания с ним, ведь он вообще не любил церемониться. Один из первых рокеров и мультиинструменталистов страны признавал главной наградой не громкие овации и солидные гонорары, а довольство собой. Тем, что он спел, записал, снял именно так, как захотел сам. Градский не обесценивал хрестоматийное и немного наивное с точки зрения шоу-бизнеса слово «творчество»: он действительно творил. Но его музыка, будто сама по себе, без его участия или согласия, превратилась в бренд.

Молодежи великий артист вряд ли запомнится рок-оперой — скорее она будет храниться как раритет на виниловых пластинках. А вот честным и авторитетным судейством в «Голосе» — наверняка. И вряд ли это плохо. Александр Борисович стал наставником не только для тех, кого отобрал в свою команду. Он научил сразу несколько поколений тому, что можно быть едиными благодаря музыке и не ворчать: «О времена, о нравы!»