Анатолий Белый: «Без здоровой доли тщеславия в нашей профессии делать нечего»

За годы своей карьеры Анатолий Белый сыграл десятки ролей в самых известных фильмах, сериалах и спектаклях. А недавно актер углубился в поэзию. При этом артист не забывает о семье, любимых детях и приближающемся Дне всех влюбленных.

— Анатолий, на днях продвинутые россияне отмечали наступление Нового года по китайскому календарю. А как у вас начался 2019-й?

— Честно говоря, к Новому году я подходил с настроем дожить, доползти, так как был очень уставшим. Но потом еле-еле дождался, когда закончатся новогодние каникулы, потому что уже горел желанием что-то делать, двигаться. Так долго отдыхать просто не могу. К счастью, у меня уже начались репетиции нового спектакля — Сергей Васильевич Женовач ставит «Бег» по роману Булгакова

Ну и также я вложил все свои силы и душу в очень важное для меня дело: впервые мой авторский проект «Кинопоэзия» вышел на широкий экран. Для меня это очень большая радость.

— Вы сами будете отмечать День всех влюбленных?

— Ну, конечно, какой-то подарочек мы с женой друг другу подарим. Я отношусь к этому дню как к еще одной возможности сделать приятное своему любимому человеку.

— Почему вас заинтересовал такой неожиданный и даже, возможно, не столь популярный в современном мире выбор жанра поэзии?

— Это все из детства. Моя мама работала в школе и привила нам с сестрой любовь к поэзии. Мама любила поэтов-шестидесятников: Евтушенко, Рождественского, Ахмадулину. Все это было рядом с нами. Потом я на какое-то время отошел от стихов, так сказать, вступил на путь взросления. А вернулся к ним уже в институте. Как раз тогда открылись границы, стали печатать всех запрещенных поэтов. И я стал увлекаться поэзией, встречался с ребятами-поэтами из объединения «Железный век», моими друзьями. В общем, делал это для себя, мне нравилось, я что-то учил наизусть время от времени. Я вообще считаю, что поэзия — это лекарство. Если к нему чаще обращаться — будешь здоровее душой.

— В итоге ваша любовь к поэзии выросла в целую программу на телеканале.

Да, прошло много лет, и мне как-то позвонили с телевидения и пригласили принять участие в передаче «Послушайте», где актеры читают стихи. Мне предложили сделать программу. Я подумал, что это здорово, потому что у меня руки не доходили до литературной программы, хотя давно мечтал об этом. В итоге я поставил поэтический спектакль «Триптих» по моим любимым авторам: Осипу Мандельштаму, Борису Пастернаку и Иосифу Бродскому. Здесь помимо стихов был видеоарт, а еще играл музыкант Дэн Калашник из группы «NetSlov» из Санкт-Петербурга.

Впрочем, на этом мой интерес к поэзии не закончился. В 2016 году у меня был перерыв в работе, и я подумал, что нужно куда-то девать свою энергию. Тогда я задался вопросом, почему жанр поэтического мини-фильма не может быть постоянным в нашем современном искусстве? Существует же художественное кино, документальное, видеоарт, да какое угодно! Впрочем, жанр кинопоэзии придумал не я, он был создан, по-моему, еще во Франции. Там на фотографические коллажи накладывали закадровый голос. А еще вдохновением и мощным толчком была для меня трилогия нашего прекрасного советского режиссера Андрея Хржановского по Пушкину. Там звучат закадровые голоса Юрского и Смоктуновского. Я отважился на первый шаг, и потихоньку стали возникать нужные люди: нашли технику, площадку, ребят, которые были готовы поддержать. В общем, все пошло-поехало. И мы вот родили наше дитя — первый поэтический цикл в кино в день рождения Пушкина шестого июня. А не так давно мы представили зрителям цикл поэтических мини-фильмов. «4 идеальных свидания».

— В этих короткометражках с киноэкранов стихи читают звезды. Трудно было уговорить их принять участие в деле, которое, по сути, не приносит никакого дохода?

— Могу сказать, что многие соглашаются весьма охотно: те, кто чувствует, кто любит поэзию. Кто не любит — говорит открытым текстом, мол, Толя, это не мое. И это правильно, потому что такая история должна происходить по взаимности.

— Звездные коллеги для вас — это больше друзья или конкуренты?

— Я не ставлю так вопрос. Конечно, внутренняя конкуренция всегда есть, и это нормально, у нас профессия тщеславная, как ни крути. И без здоровой, подчеркиваю, доли тщеславия в нашей профессии делать нечего. Ты должен соревноваться и говорить себе: я хочу лучше, я буду лучше. Такая конкуренция мне нравится, она меня подстегивает. Что касается зависти, то, наверное, если она и есть, то белая зависть, черной завистью я не страдаю.

— Что еще могли бы рассказать о своем характере? Какой вы?

— Я знаю, что я несовершенен, и работаю над собой, над своими недостатками. Иногда бываю ленив, иногда случается апатия, я со всем этим борюсь, чтобы не стоять на месте. Для меня это действительно важно, это не просто слова. Я работаю над собой.

— Раз уже мы столько говорим о поэзии, может, вы дадите читателям совет, как быстро выучить стихотворение? Есть проверенные методы или у вас получается легко и просто?

— Не поверите, но совсем нелегко и непросто. Конечно, раньше было лучше. (Смеется.) Сейчас посложнее. Дело в том, что никаких метод я не знаю. Честно говоря, меньше всего я люблю чему-то учить. В этом деле у кого как ложится: каждый слышит, как он пишет, каждый пишет, как он дышит. И, кстати, заучивание на ночь работает — это такой метод, проверенный временем. Под подушку книгу я не кладу, потому что жестко как-то. (Улыбается.)

— Я знаю, что до того, как поступить в театральный, вы учились в авиационном институте. Технические знания, полученные там, вам как-то пригодились в жизни? Может, вы что-то починить можете, увлекаетесь чем-то, как некоторые ваши коллеги с техническим образованием?..

— Лампочку могу вкрутить. (Улыбается.) А вообще, честно говоря, нет времени на увлечения вообще! Мое увлечение — это то, чем наполнена моя жизнь: работа и семья. На что-то другое у меня не хватает ни желания, ни сил, ни времени. Ну, естественно, если появляется время куда-то выбраться со своей семьей — я с удовольствием выбираюсь. Когда в городе погуляем, когда к друзьям за город поедем. Летом стараемся на море выбираться. Сейчас детишки еще подросли, старший сын Максим входит в подростковый период, стараюсь с ним больше времени проводить, узнавать о его увлечениях.

— Вы видите актерские задатки в своих детях?

— Сейчас пока не скажешь. Я не навязываю им ничего. Максим тянется к знаниям, он пересмотрел все серии образовательной передачи «Галилео» — знает разные лайфхаки: ему интересно, как сделать это, как то, он экспериментатор. В то же время читает книги, ходит в музыкальную школу. Я пока не понимаю, куда его больше тянет, просто стараюсь ему помогать и давать нужные знания.

— А дочка чем радует?

— Вика — она, конечно, спокойнее, девочка все-таки. Но при этом прыгает, поет и пляшет. Дома мы называем ее актрисой Веревкиной. (Смеется.) Но я сейчас не буду ее специально отдавать в какие-то кружки и театральные школы. Потому что это все тяжелый труд, и в театральной студии может быть нелегко. Тем более она пока не берет за горло: «Все, папа, я хочу!» И я не настаиваю. Если актерские таланты проявятся, значит, проявятся. И пусть они еще побесятся: поиграют, покатаются на коньках…

— Вы сами свободно себя чувствуете на коньках?

— Я, честно говоря, плохо катаюсь, они лучше. (Смеется.) Мы любим всей семьей кататься около дома на Чистых прудах.

— Поклонники позволяют вам нормально проводить время в этом многолюдном месте, не атакуют своим вниманием?

— У вас ложные представления об этом. (Улыбается.) Ко мне поклонники относятся спокойно, не пристают. У нас люди заняты своими делами, на меня не набрасываются. Я никогда на себе такого не ощущал. Я не поп-звезда. Все нормально у меня в этом плане.

— Судя по вашим ответам, вы — явный трудоголик. Не удивлюсь, если вы еще и на съемки отправляетесь с температурой или простудой. Бывало такое?

— Ну это в порядке вещей. Наш мастер на курсе говорил, что уважительной причиной неприхода на спектакль может являться только смерть. Поэтому мы так воспитаны: здоров, нездоров — иди на площадку, никто не должен знать, что у тебя температура 39 или 40 или что-то болит. Сейчас кто-то может усмотреть в моем ответе какое-то бахвальство, мол, вот мы такие — выходим с температурой 40!.. Но все выходят. И мы такие же, как все, только работаем, как бы это сказать, в области ретрансляции. (Улыбается.) Мы не работаем в театре, мы служим в нем. Это такая интересная вещь, когда ты каждый раз для себя что-то открываешь или стараешься открыть. Чувствуешь себя счастливым, когда у тебя что-то получается. Я не отношусь к своей работе как к какому-то геройству.

— На протяжении уже многих лет мы видим вас в кино и театре исключительно подтянутым и стройным молодым человеком. Приходится идти на какие-то жертвы, чтобы не распускать себя?

— Конечно. Но опять-таки это же часть профессии. Наш инструмент — это наше тело. За ним нужно ухаживать. Вот, например, мой сын Максим учится играть на гитаре. Он смотрит за ней, чтобы она была в чехле, чтобы не стояла у батареи и не рассохлась. Конечно, я слежу за тем, чтобы не растолстеть, быть в спортивной форме. Не то чтобы я заядлый спортсмен, занимаюсь периодами. Вот когда уматываешься на работе, забываешь обо всем на свете, не ходишь в зал по полгода. Но мне и самому неприятно, если начинаешь расплываться. Поэтому я просто стараюсь питаться нормальной здоровой пищей. У меня все очень просто: ем по принципу раздельного питания. А когда есть время — раз, и пошел в спортзал, поплавал. Ну и дети не дают расслабляться (смеется), держат меня в форме.