Артур Бесчастный: «Отца своего я в жизни не видел»

У актера Артура Бесчастного биография, напоминающая лихую голливудскую драму, когда лишения детства и юности человека не сломили, и, вопреки обстоятельствам, он принял решение добиваться признания и любви. Зрительской уж точно. Об этом и многом другом — в эксклюзивном интервью журналу «Атмосфера».

- Артур, в онлайн-кинотеатре START вышел сериал «Высокий сезон» с вашим участием

Подозреваю, первое, что привлекло в материале, — это съемки на побережье Вьетнама…

- Конечно, это сыграло свою роль. Было ощущение, что планируется работа, совмещенная с отдыхом на море. Я был в Москве, когда мне позвонил режиссер Стас Иванов с вопросом, смогу ли я сорваться во Вьетнам. Была зима — период, когда кино обычно снимают мало, я сидел дома, и предложение пришлось как нельзя кстати. У них произошел какой-то сбой с артистом, получается, что я вышел на замену, хотя Стас, видимо, изначально имел меня в виду. На тот момент я, можно сказать, был уже в материале, так как одним из первых приезжал на пробы, читал сценарий и помнил, как меня зацепила история и конкретно мой персонаж — Саша Сахар.

- Герой совсем не положительный…

- Можно и так сказать. Он — инструктор по кайту, который занимается грязными делишками в чужой стране. Мой персонаж долго жил на Пхангане, и в этом мы с ним схожи — тема Азии, пляжа, тусовки серферов мне близка, я хорошо знаком с местной атмосферой, потому что во время учебы в институте каждое лето выезжал на Пханган с однокурсниками отдыхать. Так что я понимал этих людей, потому что в свое время много с ними общался. Разумеется, я дал согласие, прилетел. И буквально с первого дня в экстренном порядке начал осваивать кайт. Меня поселили в бунгало прямо на споте — место, где катаются и обучаются кайтеры. Другие актеры: Павел Попов, Анна Завтур, Юрий Насонов, Сергей Горошко — приехали раньше, и у них было больше времени на подготовку. Мне же пришлось тренироваться каждый день по два часа, что очень сложно физически. В этом спорте задействованы те группы мышц, которые никакой йогой не прокачаешь. И вообще, кайт — довольно травмоопасный вид спорта, и надо знать множество нюансов: что такое сорок пять градусов, как вывести кайт в зенит и в какие ветровые окна его выставлять.

- Слушайте, и за такой кайф еще и хорошо платят! Расскажите, в чем уникальность этой экшн-драмы?

- Во-первых, это большой международный проект, который реализовали не только российские кинематографисты, но и вьетнамские. Причем как закадровые специалисты, так и классные актеры, у которых есть опыт работы в том числе в проектах Netflix. Отдельно бы я отметил группу прекрасных каскадеров, это топовые специалисты, которые ставят фантастические трюки и работают над голливудскими проектами. Мне нравится, что у вьетнамцев все эти бои происходят легко, с юмором. Готовятся они основательно — сначала сами записывают видео драки, затем присылают актерам, чтобы те заучили рисунок движений, и только после этого начинается репетиция. Четыре месяца мы снимали в Фанранге, Нячанге и Хошимине. Во-вторых, у проекта захватывающий, драйвовый сюжет, это очень зрелищное кино с ощутимым азиатским вайбом. Сериал держит внимание до финала, и я думаю, что его ждет успех.

- Согласна, ландшафты умопомрачительные, и все очень актуально — пропажа человека, тема наркотиков… Хотела узнать, существуют ли вообще у вас какие-то табу в профессии? Когда у вас родилась дочка четыре года назад, вы признавались в интервью, что отказались от какого-то слишком жесткого проекта…

- Меня тогда позвали на пробы на роль бандита, а в тот момент у меня внутри совершенно не было необходимой злости для этой роли. И я не хотел кривляться, чего-то там изображать. Я же был молодой отец — окрыленный, абсолютно счастливый, с бабочками в животе. А что касается того, куда не пойду никогда, то я для себя точно решил, что не стану участвовать в проектах, где мне будут предлагать роли маньяков, насильников. С рождением ребенка я себе запретил подобный контент. У меня, кстати, был горький опыт — я снимался в фильме Павла Чухрая «Холодное танго» и играл немца, который пришел в дом и изнасиловал юную хозяйку. Речь в сценарии шла о восемнадцатилетней девушке, а на площадке я увидел пятнадцатилетнюю, наверное, девчонку, то есть намного моложе. Времени сопротивляться не было, но позже я подошел к Павлу Григорьевичу, объяснил, что не был готов к такому, и он мне пообещал максимально деликатно снять эту сцену с дублершей. Правда, когда я потом смотрел кино, для меня все равно это был больной вопрос.

- Неплохой пример шипов в профессии. А если о розах? Обучение разным полезным навыкам засчитывается?

- Несомненно. Ты можешь научиться ездить на байке и увлечься этим. Кайтсерфинг, опять-таки, пришел в мою жизнь — я им теперь серьезно занимаюсь, купил снаряжение — несколько кайтов, доску. Недавно ездил в Териберку на две недели с группой ребят, с которыми там катался по снегу.

- Ну, со спортом вы с детства знакомы — и в «качалку» ходили, и в секцию рукопашного боя, и на тайский бокс, и на лыжах бегали, и в хоккей играли…

- Да, все эти навыки из прошлого сегодня мне помогают в сценах драк. И мне нравится все, что связано с риском, с адреналином. Это мое топливо, механизм притяжения. Порой я себе специально создаю такие ситуации. Вот хожу плавать в бассейн, там глубина метров восемь в одном из бассейнов, где преподают дайвинг. И я иной раз заныриваю на глубину и проплываю до ощущения, когда уже вроде нечем дышать, начинается паника. И с этой точки, когда хочется немедленно всплыть, я себя останавливаю, вспоминая слова тренера о том, что с момента возникновения страха реально проплыть еще столько же. И это правда. Главное, победить ужас смерти, но не терять чувство самосохранения. Например, когда ты едешь на байке в Таиланде или во Вьетнаме, так и тянет разогнаться, и масса несчастных случаев на местных дорогах там происходит. Люди разбиваются на серпантинах… Я это все знаю не по легендам, видел своими глазами.

- Читала, что лет десять назад вы летали в Непал, где проходили практику молчания, перешли на сыроедение… Это все этапы исследования собственных возможностей?

- Первоначально я прилетел на Гоа, взяв тур с проживанием в отеле. Но, оказавшись там, оставил чемодан в гостинице и лишь с рюкзаком, сев на байк, поехал прочесывать остров с юга на север и обратно. Непал возник позже, я действительно четыре месяца сидел на сырой пище, но затем вернулся к привычному рациону. Испытания я привлекал в свою жизнь, поскольку долго находился в духовном поиске. Кроме того, в тот период у меня одновременно шли два тяжелых проекта: в одном я играл Бродского, а в другом его противоположность, эфэсбэшника. Это был грандиозный диссонанс, поэтому спасался такими ресурсными поездками. В городе сложнее переключаться. Если только сесть на набережной…

- Вы родом из Перми, жили в сельской местности, и воспитывали вас не родители, а бабушка с дедушкой. Обычно это как раз те люди, которые залюбливают…

- С одной стороны, неплохо, что я не попал под гнет родительского авторитета. Особенно отцовского. У меня не было этого — отца своего я ни разу в жизни не видел. Он оставил маму, беременную мной, после того, как они расписались, сыграли свадьбу. Сохранилась единственная фотография того дня — они в обнимку, с бокалами, мама с животом, отец в туфлях на каблуках, модных тогда. А вскоре он вернулся к своей первой школьной любви.

- Вы пытались его найти?

- Да, но опоздал. Я на него похож, мне хотелось с ним пообщаться, я его нашел в «Одноклассниках», узнал, что живет в Волгодонске, написал ему. И буквально за несколько недель до моей поездки в этот город мне написала некая Людмила, что мой папа умер от ковида, и она считает своим долгом мне об этом сообщить. Я когда маме об этом рассказал, она прямо завелась: «Так это та самая Людка, к которой он сбежал!» (Смеется.)

- А мама, как я понимаю, искала себя, ездила в Германию…

- Сначала мама потерялась, практически пропала без вести — от нее не было ни слуху ни духу два года. Потом пришло письмо. Двадцать лет она строила свою жизнь в другом городе — в Уфе, и мы к ней вместе со старшей сестрой приезжали на летние каникулы. Это было прекрасное время. У нас появилась младшая сестра. И у всех отцы разные.

- Маму удалось простить?

- Было непросто — гигантская работа с психотерапевтом. До сих пор в процессе. Это же само никуда не уходит, сидит в твоем бессознательном, и нужно все доставать и прорабатывать. Периодически прихожу в терапию, у меня есть специалист, с которым я занимаюсь. Иначе было бы совсем плохо. У меня был этап, я вообще не понимал, что происходит, и это было связано не только с отношениями с девушками, но и с людьми в целом. Когда я поступил в институт, заметил, что мне сложно коммуницировать с одногруппниками, я уходил в себя, отстранялся. Потом это перешло в работу, в бизнес, во взрослую жизнь в целом. И я понял, что это происходит потому, что в детстве не был заложен фундамент родительской заботы, любви, защиты. И теперь приходится прорабатывать эти травмы.

- Но в раннем возрасте самыми важными людьми для вас были бабушка с дедушкой, и они для вас очень много сделали…

- Да, бабушка прежде всего дала мне тепло и заботу. Она дарила такую экологичную опеку, временами защищая меня от деда. Он был не родным, но занимал центральную позицию в моем воспитании. Притом, что очень сильно пил (это для него было нормальным состоянием), он был настоящим мастером-краснодеревщиком, его так и называли — «Толя — золотые руки». Он у нас был первым гробовщиком на поселке. Единственный, кто мог быстро, за сорок пять минут, сколотить, обшить гроб и отдать его за две бутылки водки. Естественно, меня он тоже приобщал к своему ремеслу — когда исполнилось четырнадцать, он меня устроил на полставки в столярный цех. Я ему помогал — принимал доски, строгал, распиливал. Потом и сам столяром работал. Так что сегодня для меня не проблема вбить гвоздь и сделать что-то своими руками по дому. Есть такой термин — «подумать руками», и я нередко прихожу к этому, когда накрывает шторм. Даже с дочкой посидеть, полепить что-то из пластилина, это уже успокаивает.

- Дочка из вас веревки вьет?

- Пока нет, еще не в том возрасте. Но мне бы хотелось быть хорошим папой. Я мягкий, но могу быть строгим, если ситуация неуправляемая. Девочка у нас невероятно активная — разбойница, с неуемной энергией. Если разойдется, то утихомирить можно только крепкими объятиями. И я стараюсь как можно чаще быть рядом и обнимать. (Улыбается.) Ребенок у меня теперь в приоритете.

- Она в родителей, творческая?

- Похоже. Любит рисовать, мастерить. Поэтому мы водим ее в гончарную студию — набралась уже целая полка ее изделий. А еще она посещает кружок акробатики.

- Назвать ребенка необычным именем Веда вам пришло в голову?

- Мама ее так назвала. У меня были другие варианты, но жена сказала, что это люди будущего, люди знания. И она дочку развивает — постоянно ходит с ней в музеи, картинные галереи, на выставки, в библиотеки. У Веды уже собралась внушительная коллекция детских книг, и она часто просит нас почитать. Вместо мультиков, которые мы ей не даем смотреть, она слушает сказки. Известно ведь, что аудиовосприятие развивает воображение, так как ты сам представляешь героев.

- Судя по всему, ваша супруга Надежда не только оператор по профессии, но и философ по мироощущению. Где вы с ней познакомились?

- А вот как раз в спортивном зале при бассейне. Я накачивался железом, Надя рядом тоже выполняла упражнения, в какой-то момент мы встретились взглядом, что-то вспыхнуло. Позже Надя подошла, сказала, что узнала, ходила на спектакли с моим участием, и предложила сделать фотосъемку. Вот так и сняла. (Улыбается.)

- Забавно: из одной индустрии, а встретились в неформальной обстановке…

- Когда у нас закручивался роман, я выдохнул, что не актриса. Совсем не сторонник подобных пар. Счастливых примеров лично не знаю. Соперничество же никто не отменял.

- Вы ни разу не увлекались коллегой?

- Я могу временно влюбиться на площадке, чувствовать какие-то флюиды в контексте того, что тебе требуется выстроить отношения с человеком для достоверной игры в кадре. Надо ведь «слюбиться», если вы играете пару. Но дальше ни во что это не перерастает.

- Надежда, помимо эффектной внешности, какими ценными качествами обладает?

- Она девушка с мужским характером, целеустремленная. Из категории: вижу цель, не вижу препятствий. Ей свойственно упрямо бить в одну точку, пока стену не проломит. Наде присуще чувство долга, ответственности. На нее можно положиться, одним словом. Но мне тяжело вам все это говорить, так как мы недавно официально развелись.

- Будучи пацаном, вы в своем дворе были натуральным скоморохом-пародистом, устраивали друзьям представления, причем к выступлениям подробно готовились с тетрадкой. Сегодня, вероятно, у вас толстые талмуды имеются для проектов, верно?

- На самом деле я люблю фиксировать мысли, которые возникают при подготовке к той или иной роли. А также обязательно прописываю своего персонажа, его характеристики: как себя ведет, как выражает чувства и пр. Стараюсь его расщепить до молекул, чтобы стало ясно, кого я играю. Если до этого не дошел, то плохо — ты не погружен в обстоятельства, не происходит слияния. Увы, такое случается, далеко не всегда получается досконально разобрать роль так, как я это привык, как меня научили в Школе-студии МХАТ.

- Но прежде чем туда попасть, вы пять лет отплясывали в детском ансамбле народного танца «Узоры Прикамья». Очевидно, почувствовали вкус сцены в ту пору?

- Мне хотелось внимания, но положительного. Я же рыжий, и ко мне все цеплялись. Местные хулиганы вечно обзывали, дразнили, издевались, а я боялся конфликтов. Так что попал под буллинг. В школе мог идти по коридору, а на меня сзади напрыгивал старшеклассник с криком «Довези до столовой!» (Улыбается.) Поэтому и возникли все эти секции борьбы, чтобы научиться постоять за себя. Лидерские качества в себе воспитывал. Долгое время был одиночкой, но постепенно появились друзья, и я прибился к компании, которая увлекалась идеями бандитизма, так скажем. Мне было семнадцать, и, собственно, я намеренно влился в эту группу, которая ходила на дискотеки, устраивала разборки, дралась. В нашем поселке жил определенный контингент, и нужно было как-то учиться существовать в этих условиях.

- Вы провалились первый раз на вступительных экзаменах в театральный вуз у Галины Волчек — зато следующий год вам подарил вашего мастера Кирилла Серебренникова… (Имеет статус иноагента на территории РФ. — Прим. ред.)

- Первый раз я был действительно слабоват, и тот институт явно не был моим местом. Я не засомневался в себе, так как был твердо уверен в своих силах и что в будущем обязательно поступлю. И с Кириллом Семеновичем (имеет статус иноагента на территории РФ. — Прим. ред.) мне повезло — он меня вывел в этот мир. Он буквально засеял яркими цветами мое нутро, раскрыл бутоны. Пришел я на курс прямо фонтанирующий идеями. Это же была наша знаменитая «Седьмая студия». Серебренников (имеет статус иноагента на территории РФ. — Прим. ред.) набрал очень разных ребят, все выбивались из стандартов учащихся театральных вузов. Курс специально набирался для создания своего театра, по этой причине, когда мне поступило предложение войти в состав труппы МХТ, я, естественно, отказался.

После спектакля «Жаворонок», который поставила моя однокурсница Женя Беркович и в котором я играл такого обаятельного гада, английского оккупанта, меня заметил Олег Павлович Табаков, поэтому Ольга Семеновна Хенкина три раза меня ангажировала, и я был вынужден говорить ей «нет». Не жалею об этом, так как у нас был невероятный курс — мы кайфовали от работы друг с другом.

- Тогда странно, что когда наконец театр был создан, вы ушли из него спустя три года…

- Там сложилось несколько факторов. Мы все резко начали, была гигантская загруженность плюс мама и сестра переехали в Москву, и мне надо было им материально помогать. Мне пришлось покинуть «Гоголь-центр» и пойти в кино, чтобы зарабатывать. Для каждого худрука театр — это святое, он в приоритете, поэтому вопрос о совмещении съемок и сцены всегда достаточно болезнен. Так я и перешел из артиста в зрителя этого театра. Приходил, смотрел постановки и восхищался тому кайфу, который ловила публика от игры моих однокурсников. Это было круто! Признаюсь, порой накатывала неудержимая тоска, грусть по этому нашему коллективу, по мастеру. И я дал себе обещание, что сохраню верность нашему театру и больше не пойду ни в какие труппы.

- В данный момент выходите на подмостки?

- В антрепризном спектакле Антона Федорова «Мадам Бовари», на сцене театра «Маска». В качестве приглашенного артиста в интересном проекте готов играть, но чтобы театр не работал в противовес моему киношному графику. Например, моя давнишняя мечта — сыграть Ван Гога, и я потихоньку подбираюсь к этому образу. Пьеса уже написана.

- Кстати, у вас есть первый диплом художника-оформителя, и в свое время вы писали пейзажи с храмами. Хобби сохранилось?

- Нет, осталось в прошлом. Дядя у меня профессионально занимался живописью, делился со мной навыками. Как загрунтовать холст, как смешать краски — помню, но к кистям уже давно не прикасался. Последнее, что сделал своими руками, — это из открыток и обрезков бумаги коллаж Бродского. Дома эта картина лежит.

- Замечу, что Иосифа Бродского вы весьма достоверно воплотили в сериале «Таинственная страсть» и в фильме «Довлатов».

- Коллаж я как раз сделал после «Таинственной страсти» — было ощущение, что многое недодал, недосказал, не привнес в этот образ. И эта нереализованная творческая энергия вот так себя проявила. И потом случилась еще лента «Довлатов». В принципе, в плане кино у меня есть идеи для воплощения, и я бы себя попробовал в качестве продюсера.

- Как я понимаю, вы знакомы почти что с нищетой, раз после провала в институт спали на лавочке Александровского сада — и в известное телешоу пошли от отчаяния, с целью иметь крышу над головой и еду.

- Да, я бомжевал больше двух месяцев, несмотря на то, что работал официантом. Затем нашел комнату, и из нее уже отправился на телепроект.

- Теперь вы стали фактически москвичом?

- Да, мы с женой купили квартиру в Таганском районе в старом доме. Нам понравилось, что есть окно в ванной комнате. Надя умеет обращаться со светом, поэтому очень красиво все оформила, увеличила пространство за счет зеркал и высоких дверей. Теперь эта жилплощадь принадлежит моей семье, а я опять снимаю жилье. (Улыбается. )

- Отношение к финансам как-то изменилось? Вы научились копить?

- Нет, экономить не умею — на ценники в магазинах никогда не смотрю и не знаю точной суммы, которая лежит на счету. «Подушку безопасности» не создаю, и это моя трагедия. Зато семья ни в чем не нуждается. Правда, сейчас я на пороге «перепрошивки» и планирую стать скромнее в тратах. Тем более что шопоголиком не являюсь, могу ходить в одном и том же. Плюс довольно часто выкупаю вещи со значительной скидкой прямо на проектах, после их завершения. Я даже стригусь на работе. (Улыбается. )

- Скоро вам сорок исполнится. Вы уже научились доверять миру?

- Думаю, да. Это даже в работе проявляется — я не мечтаю о ролях. Считаю, что тот материал, который ко мне приходит, тот и мой. Бесспорно, отдаю себе отчет, что уже не в том возрасте нахожусь, когда год-два можно выбросить на несущественное. Вообще пришла осмысленность бытия, и это радует. (Улыбается.)