Бессмертный полк: как воевали деды Водяновой, Галкина и Летучей

В детстве я много спрашивал деда о войне, и он показывал мне медали. Я играл с ними, с офицерскими планшетами, с пилоткой, с разными знаками отличия

Однажды дед сказал, улыбаясь: «Когда я поднимался в атаку из окопа с офицерским ТТ, фрицы бросали оружие и бежали». Помню, какое сильное впечатление это произвело на меня. Осенью 1939 года в Финской войне дедушку ранили. Он тогда служил в войсках связи, был командиром. Когда однажды оказался пробит кабель и была потеряна связь, один из солдат ползком по снегу отправился ее восстанавливать, но не вернулся. Следующий тоже... Затем дед с большой катушкой провода на спине прополз мимо одного мертвого товарища, другого. Долго нащупывал разрыв на проводе. Нашел, начал восстанавливать – зубами, замерзшими руками, а вокруг обстрел ужасный. Его ранило в ладонь, но он продолжил работу. Дед смог соединить провода, и связь заработала. Вернувшись к своим, снял катушку и понял, что она забита осколками. Чудо, что выжил. Ранение не давало ему покоя всю жизнь. После войны дед женился на моей бабушке Марии Ивановне. Они были крепкой, сплоченной семьей. Оба добрые, веселые и мужественные. Всю жизнь дед читал. Хорошо знал русскую литературу, поэзию. А в гражданской жизни занимался работой, связанной с шахтами.

Когда мне было лет пять, восьмиклассники отобрали у меня шапку и привязали ее к столбу. А у нас на Урале зимы морозные. Я не сдержался от обиды, разревелся, отошел в сторону, не зная, что делать. И тут вижу: дед идет чеканным шагом – невысокий, жилистый, красивый. Этой ситуации испугался больше, чем хулиганов. Дед спросил, где шапка. Я промолчал. Он повторил. На третий раз я махнул головой – там, за углом. Дед пошел туда. Прихожу после, а он в окружении ребят на голову выше его. В гробовой тишине главный хулиган зубами отвязывает узлы. Дед просто на них смотрит, а ребята трясутся. Когда отошли с ним, он сказал одно: «Не уважают!» На всю жизнь это запомнил.

Дед пережил немало тяжелых моментов. Сложно ему пришлось в перестроечное время. Я видел слезы у него на глазах, когда он смотрел телевизор. Дед их прятал, ему было больно, ради этой страны он положил много сил. Ушел из жизни дорогой мой человек 9 мая 1992 года. Я тогда учился в горном институте в Ленинграде. Позвонил бабушке на переговорном пункте, она и сообщила. Ком встал в горле... Рассказываю и смотрю на его фотографию, она есть у меня и в московском доме, и в петербургском хранится такая же.

А дедушка Витя, инженер-капитан по разминированию, участвовал в событиях на Халхин-Голе в русско-японской войне 1939 года. Во время Второй мировой служил на Дальнем Востоке. В 1945 году сражался в советско-японской войне и тоже был не раз награжден.

Многие ветераны особо не рассказывают о том времени, мой папочка не был исключением, а может, не говорил об этом, потому что не хотел бередить раны, – вспоминает о нем мама певца Ирина Викторовна. – Он служил на Дальнем Востоке связистом, минером. Кстати, в 1939 году как раз была первая операция самого Георгия Жукова. В тех боях на Халхин-Голе он и состоялся как военачальник. А папочку наградили орденом Красной Звезды. Он был правдолюбом, поэтому, наверное, не сильно продвинулся по службе, демобилизовался в звании подполковника. Денисонька ходил в садик в Пушкино и был на пятидневке с моими родителями, а мы с Илюшей (актером Ильей Олейниковым, отцом певца. – Прим. «Антенны») в Ленинграде. С трех лет до семи дедушка плотно общался с внуком. Он и сформировал его как мужичка, в его руках Денис впервые увидел молоток, тяпку, кисточку, узнал, как лампочку вкручивать, вести хозяйство. Первую партию в шашки он сыграл с дедушкой. Для папы внук был первым и единственным мужичком, ведь Бог послал ему мою маму, двух дочерей и кота, который потом оказался кошкой.

Бабушка часто вспоминает красавца-брата, которого считали пропавшим без вести. Но случилось чудо – он вернулся после войны. Стариком. Вспоминает: «Открываю дверь, а там стоит и смотрит на меня седой мужчина и свистящим голосом говорит: «Галочка, Галочка». И только по глазам и интонациям поняла, что это брат».

Также наша семья гордится дедушкой мужа (супруга актрисы, продюсера Николая Сергеева. – Прим. «Антенны») – Александром Галкиным. Он прошел всю вой­ну. Когда начался призыв, ему было всего 16 лет, а воевал он до Великой Победы. Один из его редких рассказов поразил в самое сердце: он, мальчишка, страстно хотел защищать Родину, но их часть долгое время шла по лесам и ничего не происходило, он все думал: «А где вой­на-то?» На некоторое время солдаты остановились в деревне, Александра Абрамовича приняла одна семья, обогрела. Там была девушка, его ровесница, у них возникла симпатия. После его с частью отправили на фронт, а когда вернулись в эту деревушку, та оказалась сожжена дотла. Часто вспоминаю его слова: «В тот момент я понял, что началась война. Вот ты сидел за одним столом, обедал, влюблялся, и вот их уже нет».

С моей бабушкой дед познакомился на фронте, уже будучи вдовцом. Она работала секретарем в банно-прачечном отряде, который следовал за нашими войсками и обеспечивал их принадлежностями и чистой одеж­дой. После войны дед привез бабушку в Ялту, и в 1945-м в Крыму родилась моя мама. Он назвал ее в честь своей первой погибшей дочки. Ту звали Тамара, а мою маму он всегда называл Томочка.

– Отец всегда говорил, что наша семья достаточно отдала армии. Он сам 42 года прослужил, брат мой более 20 лет, дед (мамин отец) прошел всю войну, папин отчим (еще один дед) тоже воевал. У нас служили все, – рассказывал «Антенне» артист.

В начале войны при обороне Киева героически погиб брат деда Яков, тоже командир. Еще два его брата, Борис и Леонид, доблестно прошли всю войну. Дед понимал, что их матери (она осталась одна, прадед умер рано после ранений в Первой мировой, а дети были на фронте) нельзя было оставаться в Одессе и попытался ее эвакуировать, но она отказалась покидать город. Осенью 1941 года в первый же день оккупации Одессы на мою прабабушку Марию Александровну Прагину, еврейку, мать четырех воюющих красных командиров, донесли, и она была убита фашистами в собственном доме. Дед участвовал в ожесточенных сражениях, в Сталинградской битве, освобождал Одессу, Венгрию и Югославию, был лично награжден Иосипом Броз Тито за освобождение Югославии, конец войны застал в Австрии в должности заместителя командира дивизии.

Бабушка и дедушка Натальи встретили друг друга сразу после войны. Виктор Громов в Великой Отечественной бил фашистов на Черноморском флоте, а после ее окончания ликвидировал опасные ловушки на минном тральщике. С будущей женой познакомился в 1945 году на танцах в местном клубе.

– Мы с подружками стояли вдоль стены, поглядывали на моряков украдкой, – вспоминает бабушка Натальи Лариса Гавриловна. – Я была девушкой стеснительной, перед парнями робела. И вдруг вижу, от группы моряков отделился улыбающийся голубоглазый блондин и прямиком ко мне. У меня внутри все просто сжалось! Я его сразу узнала: вместе с товарищами он иногда приходил к нам в дом. Они приносили хлеб с корабля, чтобы продать его и купить сигарет. Иногда помогали маме по хозяйству: дрова кололи, воду приносили. Я от стеснения всегда пряталась, а мама заприметила шустрого Виктора, у которого любая работа в руках спорилась, и как-то сказала: «Вот бы тебе, Лорка, такого мужа!» Представляете мое удивление, когда этот парень и пригласил меня? Мы с ним протанцевали весь вечер, и с этого дня он начал за мной ухаживать.

После завершения службы молодые сыграли свадьбу. Супруги прожили долгую жизнь, родили троих детей. Для Натальи Водяновой бабушка и дедушка всегда были образцом любящей пары. На последний юбилей их совместной жизни – бриллиантовую свадьбу – внучка приготовила сюрприз. Все лето тайком от юбиляров готовила грандиозное торжество в Санкт-Петербурге. Когда тайна была раскрыта, старики прослезились от счастья.

Но после этого не прошло и года, как Виктор Филиппович тяжело заболел. Наташа отчаянно пыталась спасти дедушку и увезла его лечить в Париж. В день операции они вместе с бабушкой ожидали ее результата в квартире Наташи. Пытаясь унять волнение, смотрели «Полосатый рейс». Чуда не произошло: врач позвонил и сказал, что Виктор Филиппович не перенес операции.

В нашей семье бережно хранится военная переписка бабушки и дедушки. Незадолго до гибели дед написал: «Вот, я прошел всю войну, рядом много смерти, погибают мои товарищи, а меня даже осколком не задело. Чувствую, что не вернусь». В память о нем осталась одна фотография и награды: орден Красного Знамени и орден Отечественной войны II степени.

Отец искал место захоронения Михаила Кононовича 40 лет и нашел на воинском братском кладбище в Польше. Три года назад я побывал в местах последних боев деда и привез немного земли с его захоронения на родину в Псков, на могилу его жены. А недавно поставил деду памятники на родине и в Польше.

А сейчас мы с детьми в День Победы, где бы ни находились, в поездке, на даче, идем к памятнику павшим воинам и несем цветы. В Москве ходим смотреть салют. Старший сын Иван в третьем классе писал доклад о Прохоровском сражении, и мы всей семьей ездили в эти места. Когда в Москве шел первый «Бессмертный полк», мои сыновья Иван и Александр участвовали в нем вместе с моей сестрой и несли портрет деда.

Дедушка был главным поваром, но в этот раз он готовил не сам, на него была возложена серьезная ответственность – наблюдать, чтобы никто не подсыпал яд или еще что-нибудь в одну из кастрюлек. Он внимательно следил за всеми, и это прибавило ему несколько десятков седых волос. Дедушка снова и снова вспоминал эту историю, потому что я его об этом просил. На праздник 9 Мая, как правило, у него дома собирались три дочери с семьями, я, кстати, был единственным внуком, дедушка надевал пиджак с орденами, и мы отмечали Великую Победу.

В первые месяцы войны дедушка по материнской линии отступал вместе со своей частью. Они ехали на поезде, потом состав остановился на каком-то полустанке, там уже были немцы, которые открыли стрельбу в упор по нашим солдатам. Дед выжил, но оказался в плену, откуда бежал дважды. Слава Богу, его второй побег оказался удачным. Естественно, после этого он попал под подозрение и заканчивал войну уже в штрафных батальонах. Потом пропал без вести. Бабушка его уже, можно сказать, похоронила, но он вернулся – прямо накануне Нового, 45-го года. Правда, скоро его опять забрали в лагеря, а отпустили только весной 1953-го. Не любил он, как крепкий партизан, вспоминать то время.

Мать Светлана Георгиевна пошла на фронт добровольцем в первые дни войны. За неделю до ее начала ей исполнилось 17 лет. Она была статная, рослая, крепкая, прошла на санитарном поезде всю войну. Я тоже все просил ее: «Расскажи!» А в ответ мне произносилось три слова: «Грязь, кровь, дерьмо. Это чудовищное горе, Боря, и больше меня ни о чем не спрашивай!»

Отец прошел финскую, Великую Отечественную и японскую войны. Воевал в пехоте, командовал взводом радистов на Ленинградском фронте, получил орден Красного Знамени. И ни разу за эти годы не был ранен. А его семь братьев и отец – мой дед Михаил, которого я не видел никогда, все погибли на фронте. Папа любил повторять: «Я живу за своих братьев».

9 мая я буду в Москве, возьму портреты воевавших на фронте предков и вместе с родными и близкими пойду на Красную площадь.

После войны он долгие годы преподавал физкультуру сначала в школе, где я учился, потом в институте на военной кафедре. В школе, конечно, все знали, что это мой отец и страшно завидовали и немного ревновали, потому что просто обожали его. Несмотря на осколки, он делал все упражнения на турнике, на кольцах, даже так называемый Азаряновский крест на прямых руках. Он был для ребят авторитетом. Отец был мастером спорта по чему только можно представить: по парашютному спорту, стрельбе, классической и вольной борьбе, футболу. А еще он был прекрасным организатором. В походы учеников водил. Они брали крупы, хлеб и отправлялись куда-нибудь на озеро, реку. И меня всегда с собой брал. Придут на место, палатки поставят и вышку, с которой прыгали в воду. Отец мог буквально из топора сделать конфетку.

Зная, что у меня такой отец, я старался во всем быть первым. Получалось не всегда. Помню, в классе пятом на лыжных гонках пришел третьим. Был страшно расстроен, ушел в лес зареванный. Слышал, как меня звали, искали с фонариками, но сидел под елкой и думал, что лучше тут умру. Такой детский максимализм. Но когда вышел из укрытия, отец мне ничего не сделал, а только дал совет, который я запомнил на всю жизнь: «Сашка, запомни такую вещь: надо уметь падать. И физически, и морально. Это тебе в жизни пригодится». Он действительно учил всех падать, с велосипеда, с лыж, группироваться, чтобы не ломать руки-ноги.

Не могу сказать, что отец мне много о войне рассказывал, да и мы с братом мало его спрашивали, нас, пацанов, своя жизнь больше интересовала. Но многое мы слышали, пока лазили под столами во время встреч папы с сослуживцами. А еще рассказывали о нем его друзья-летчики, когда приехали на его поминки. После соболезнований они стали травить байки военных времен, так как говорили: про Буйнова по-другому, без ржаки, нельзя, такой он был хохмач. Вечно что-то отчебучивал, например, туалеты выстроил вдоль улицы деревенской, где базируется аэродром. Еще мужики рассказывали, какой Николай был любвеобильный, кадрился к женщинам, а те его просто обожали. Сослуживцы отца любили, но был один, кто ему завидовал. Витьком его звали. «И вот собрались мы 31 декабря всем летным составом отмечать день рождения Коли и Новый год, – рассказывал друг отца Паша. — В разгар веселья на пороге появился эсэсовец в черной летной форме, в очках, со шмайсером в руках и заорал: «Хэнде хох!» Тихо стало – муха не пролетит. Казалось, вечность прошла, большинство же без оружия сидели. Вижу: у Кольки рука потянулась к маузеру, он с ним не расставался, кажется, даже спал с ним (Буйнов еще и мастером спорта по стрельбе был, палил и по-македонски с двух рук, и из-под руки, из-под ноги, и через зеркало. — Прим. «Антенны»). Я ему через зубы сказал: «Коля, не вздумай». Но Буйнов дуло над столом чуть выставил и, не целясь, выстрелил. И тут раздался отборный русский мат. А фашист схватился за голову. Ребята к нему бросились, сорвали амуницию, и оказалось, что это тот самый Витек. Решил так всех разыграть, перетянуть на себя Колькину славу шутника. Отстрелил Буйнов ему мочку уха. Все поржали, мол, хорошо, что все так закончилось. А я ему и говорю: «Ты же мог этого дурака убить», а он отвечает: «Дурак, что ли? Я же его узнал». Так что история так до конца неясной и осталась, то ли отец так его аккуратно напугал, то ли случай его спас, иначе, конечно, дело до военного суда дошло.

Вообще летчики – это особая каста, и хоть многие погибали, горели, но оставались неунывающими людьми. Отец, когда смотрел фильм «В бой идут одни «старики», говорил: вот это про нас, все у нас было: и смерть, и приколы, и радость.

КТО ВОЕВАЛ В ВАШЕЙ СЕМЬЕ?

Антон Богданов, актер сериала «Реальные пацаны»:

— Дедушка Миргазиян Миргазиянович Шакирзянов начал воевать в 1942 году и дошел до Берлина. Награжден медалями «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина», еще двумя медалями «За отвагу».

Николай Валуев, спортсмен:

— Все мужчины. Дед Николай Сергеевич Валуев начал войну в 1942 году на Ленинградском фронте, затем в саперном батальоне занимался минированием и разминированием мостов, переправ, причалов.

Наталья Лесниковская, актриса:

— Мой дедушка Алексей Георгиевич Иванов во время войны служил в пехоте. Был снайпером, убил 12 немцев. Судьба его берегла: он несколько раз сталкивался лицом к лицу со смертью, но оставался жив.

Лена Летучая, телеведущая:

— Мой дедушка Александр Михайлович Филиппов попал на фронт в 22 года. Он служил на границе, в рядах Советской армии сдерживал наступление немецких войск, но попал в плен. Бежал и ушел в партизаны.

Петр Толстой, экс-телеведущий:

— Дед Алексей Михайлович Толстой прошел всю войну врачом в полевом госпитале. Получил два ордена Красной Звезды.

Петр Федоров, актер:

— Мамин дедушка Корнелий в октябре 1942 года ушел добровольцем на фронт и погиб на переправе через Волгу в Сталинграде. Мамин отец – офицер, капитан 2-го ранга Виктор Корнелиевич – после 9-го класса пошел в ополчение. Пошел весь класс, а выжил только он один. Потом дед стал военным журналистом. Другой дедушка Евгений Евгеньевич Федоров, когда началась война, очень переживал, что в первый эшелон добровольцами брали парней 1923 года рождения. А он – 1924. Поэтому дед был мобилизован в бригады Центрального дома Советской армии, которые работали вдоль линии фронта. Строили строительные заграждения, окопы. Дед имеет медали «За оборону Москвы» и «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны», а также пять юбилейных медалей. Сейчас он в свои 93 года продолжает служить в Театре имени Вахтангова.