Алена Апина (главные хиты – «Ксюша», «Электричка», «Узелки»)
— На костюмы в лихие 90-е шел всякий подручный материал – и все, что блестит, и все, что плохо лежит. Было время дефицита. Потом появились спекулянты и дружба с ними. Потом – комиссионки. Потом что-то за границей доставали, когда открыли занавес, и только после всего этого стали работать с модельерами
В отношении косметики тоже был дефицит, но была замечательная тушь «Нева» ленинградского производства в коробочке. Еще лак для волос, который при его использовании смотрелся как каска. Сравнивать косметику тогда и сегодня – это как сравнивать полет Гагарина и первобытного человека с томагавком. Тогда высшим шиком и верхом желаний была польская косметика и особенно помада. Блестки делали сами – кололи новогодние шары. Женя Белоусов, Царствие Небесное, часто говорил, что выходит на сцену с елочными игрушками, чтобы все сверкало и светило.
В 90-е годы ждали от артиста не просто какой-то необычный костюм и образ, а самого артиста. Наш приезд был как праздник. Однажды, когда только мы начинали творческую деятельность, приехали в деревню, где вообще не было света, а у нас аппаратура электрическая. Мы собирались обратно, но местные нас умоляли не уезжать. И мы спели. Хорошо, там рояль был. Тогда жизнь состояла из одних трудностей. Каждый раз не знали, какие «дрова-аппаратуру» тебе привезут и будут ли они работать. Пропадали колонки, выбивало пробки, потому что они не были рассчитаны на такую электрическую мощность. В одном городе нашего клавишника поселили в номер, где стоял только один стул и не было никакой другой мебели. А у саксофониста номер был хороший – только без крана у раковины. На Камчатке нам выделили целый этаж в общежитии, по которому ходили собаки – заходили с улицы погреться и уходили. С местными никогда по этому поводу не скандалила: устраивала допрос с пристрастием своим работникам, которые не проконтролировали.
Первый гонорар – 10 рублей – потратила на колготки. Это была мечта – иметь много колготок, так чтобы когда они рвались через 5 минут, не приходилось выдумывать, как бы их залатать. Стипендия тогда у меня была 40 рублей, а тут за полчаса «позора» (тогда училась в консерватории) ты получаешь 10 рублей. Да, именно позора: первый наш выход язык не поворачивается назвать искусством. Это тренажер, за который еще и платят. Ну и, конечно, драйв. Хорошо, девять рублей давали за драйв, а рубль – за позор. У меня до сих пор пункт на колготках. Если вижу магазин с ними, обязательно заворачиваю – не знаю зачем. Пусть будут. А лосины в те годы доставали у театральных спекулянтов.
Малиновых пиджаков и золотых цепей в зале собиралось достаточно. Один раз нас подвозили после концерта, я сидела рядом с водителем, а у меня в ногах лежал окровавленный топор – это я потом заметила. Дело было на Севере, может, он оленя зарубил, но было не по себе. В Казани на сцене стоял ОМОН: зрители запрыгивали, а он их сбрасывал. Это был театр абсурда. До номера меня тоже вел ОМОН, по на полпути испарился. Хорошо, я была с мужем, потому что рядом с номером стоял авторитет, который сказал мне собираться и идти к нему – он уже стол накрыл. Муж затолкал меня внутрь, а с ним поговорил. Его звали Ират, а у мужа фамилия Иратов. И они на этой почве разговорились, и он мужа до утра кормил и поил. Самое смешное, я недавно выступала на закрытой вечеринке в Казани, и ко мне подлетел молодой человек с огромным букетом красных роз и… приветом от Ирата.
На Новый год мы всегда работали. Всегда на сцене. На следующий день собирались очень редко.
В то время было много плюсов – кураж, задор, проявление личности. Можно было экспериментировать. Тогда было голодное время, и новый микрофон, новая краска для волос доставляли такую радость, что сейчас думаешь, какая же это чушь. Тогда поклонники дарили много самодельного – стихи, книжки, мои портреты лобзиком выпиленные. Сейчас дарят золото-бриллианты, но в них нет ничего ахового.
Тогда концертов было слишком много, сейчас – нормально. Тогда здоровье было получше и глупости побольше, а сейчас больше головы и здоровья поменьше. Но в 50 жизнь не заканчивается, нужно собрать волю в кулак, выкинуть старый хлам – и вперед с песней по жизни! Вот летом завела аккаунт в «Инстаграме». Думала, стану такой востребованной и понесется у меня новая страница по работе. Но ничего не произошло. Я даже проконсультировалась в специальном агентстве, которое продвигает блогеров, и там ребята сказали, что, чтобы сегодня себя раскрутить в интернете, тебе должно быть лет 16–17. Исключения редки. Ну и что, зато озорная Наталья Краснова из КВН, она же Black Russian Mama, предложила спеть вместе и разместить видео у себя на канале, а у нее больше миллиона подписчиков! Песня на лейтмотиве «Бухгалтера». И клип сняли – называется «Подкаты», получилось круто, премьера в середине декабря. Наташа как антидепрессант, который я советую всем. Мои новые песни «Прощай» и «Давай так» на сольниках приняли на ура. В новом году будет много премьер. В личном тоже все прекрасно: дочь Ксюша в свои 16 увлекается химией и биологией, ходит на курсы во второй мед.
Марина Хлебникова (главные хиты – «Чашка кофею», «Дожди»)
— Когда меня готовили к сцене, сразу объяснили, что артист – это человек, который должен выделяться не только песнями, но и нарядом, в котором ему комфортно и красиво. В 90-е я и покупала, и шила на заказ в России и за границей. Наши мастера работали ничуть не хуже иностранных. Первые костюмы я приобрела в Испании, потом в Лондоне, а потом уже и на родине – их делали по 3–4 месяца. Много работала с Сережей Зверевым. А из Испании я первой привезла клоунские шапки с колокольчиками. Когда появилась группа «Лицей», они использовали эти шапки для своего ролика. А это вкупе с платьем-стрейч было одним из самых ярких моих образов середины 90-х. Еще меня всегда привлекал один французский бренд с кожаными изделиями. Один полуплащ отработал в четырех клипах. К нему была куплена британская гипюровая шуба с воротником из ламы. Комбинация кожаных джинсов с гиперженственной шубой и белой рубашкой была очень интересной.
Любые проблемы с косметикой я решала с людьми, которые работают на телевидении. Были также потрясающие гримеры из Петербурга, которые работали с киногримом. В 1997 году я выступала на «Музыкальном ринге» с Ларисой Долиной и свалилась не то с ветрянкой, не то с краснухой. Приехала питерская скорая, которая поставила капельницу с витаминами, от которой человек сразу начинает себя лучше чувствовать, и вот гримерши с «Ленфильма» мне каждое пятнышко вручную закрашивали. И полностью замаскировали болезнь. В Париже, куда я все время моталась – была там 18 раз, брала профессиональный грим уже с 1995 года.
На первые гонорары купила квартиру, которая стала тогда и жильем, и студией. А так мы много тратили на аранжировки, создание клипов, относили черные деньги на ТВ – некоторые программы требовали жесткой ротации, и мы, признаюсь теперь «Антенне», частично ее оплачивали. А еще на первое заработанное я купила что-то волшебное. В предновогодние дни пришла в крупный магазин с ярмаркой, и там стояла удивительная музыкальная шкатулка в виде театра, которая показывала четыре спектакля на музыку Чайковского. Менялись декорации, артисты. У меня никогда не было такой дорогой безделушки. И я смогла позволить ее себе в качестве подарка. И когда настает Новый год, я ее достаю: у меня в доме звучит музыка Чайковского и идут его спектакли. Квартира – это стандартная мечта, а это была новогодняя, и после этого я ни у нас, ни за границей не видела такой шкатулки с прокручиванием сцены и сменой декораций
Малиновые пиджаки – это штамп. Они были не только малиновые, но и зеленые. Но сложных концертов было много, потому что ни тогда, ни сейчас государство не стремилось защитить артиста. Попасть в такую структуру, как Москонцерт, Госконцерт, Росконцерт, было практически нереально. Стать членом Союза композиторов было нереально. Реально было стать членом РАО, кем я стала, потому что писала песни. Что касается выступлений, помню, как однажды мы поехали на гастроли группой. Нас поселили на базе, и у каждого домика была сторожевая собака. Моя овчарка была обучена провожать выходящего из домика человека до нужного места – например, столовой, ждать его, узнавать и сопровождать обратно в дом. Больше всего опасных ситуаций было по вине так называемых администраторов, которые не имели никакого отношения к билетам и стремились своровать деньги и уехать, пока артист на сцене. После этого мы просто голодали. Никто не был застрахован, даже если подписывались договора. Хуже всего были не малиновые и зеленые пиджаки, а воры, которые оставляли нас голодными.
Тем не менее новогодний стол всегда ломился. Были рынки, была плита, бала духовка. Мы распределяли обязанности: ты приносишь соленья, ты режешь салаты. Я готовила горячее. Самое вкусное – потрясающий многослойный салат с черносливом, яйцами, грибами, курицей, а между слоями сметана с майонезом, сверху посыпался тертым огурцом… Убийственный салат. Всегда были мандарины, конфеты. Дети были мелкие, и время было волшебное. Я собирала всех под Рождество, потому что на Новый год мы не могли попасть за стол – работали, включая 1 января.
Я не ностальгирую по этой эпохе. Все хорошее остается со мной, а все плохое уходит. Самая большая потеря для людей, которые помнят 90-е, – это потеря общности людей. Конкурс, на котором меня впервые ярко заметили, состоялся в 1991 году. Среди участников были казашка, армянка, грузин. И мы были все вместе, люди разных национальностей. И это не имело значения, потому что нас объединяла музыка. Ученых объединяла наука. Врачей объединяла медицина. Учителей объединяло правильное обучение детей. И это самая большая потеря – мы потеряли самую большую страну, империю, состоящую из множества государств, которые могли противостоять любым сложностям.
В 90-е мне дарили много подарков. Однажды – двухметрового козла. Игрушечного. Пол усыпали розами, и он становился багровым, как река. Но самая памятная история с подарком началась за полчаса до новогодней полуночи, когда я ехала по трассе на концерт и заметила отбившуюся от хозяев собаку. Остановилась и подобрала, иначе ее бы сбили машины. Она просидела в гримерке все шоу, ласково встречая свою спасительницу после каждого номера. После выступления нашла владелицу по клейму на ухе Рады, которую я интуитивно звала Ладой. Оказалось, собака дернулась с поводка, когда палили салюты. Для хозяйки ее возвращение было настоим чудом. Дама состоятельная, она подарила мне на память кольцо с бриллиантом. Не хотела его брать, но она сказала, что оно приносит удачу. Договорились, что, если удачи не будет, кольцо верну. Но оно работает, поэтому все эти годы со мной.
Сегодня работаю над проектом с рабочим названием «Потоки сознания». В личном плане живу в свое удовольствие. Дочке Доминике – 18, она собирается ненадолго с друзьями уехать в Лондон, потом во Францию, после в Канаду. Увлекается экономикой, много мне помогает по хозяйству.
Катя Лель (главные хиты – «Муси-пуси», «Мой мармеладный»)
— Когда я выходила на сцену в 1996 году с первым клипом, мне делали костюмы тогда уже известные дизайнеры – Алиса Толкачева, Маша Цигаль. С Машей покупали ткань с блестками в Лондоне, и она шила мне сценические костюмы. Помогал и стилист Александр Тодчук: подбирал образы и делал мне мейкап и прически. Потрясающе красивые коллекции получались – все уже и в те времена имелось. Помню, что и лучшая косметика свободно продавалась в магазинах. Один из самых запомнившихся сценических нарядов – узкие высокие сапоги со шнуровкой, на высоких каблуках, бежево-зеленого цвета. И короткое стильное платье молочного цвета.
На свой первый гонорар я купила холодильник для родителей. Это было счастье – такие деньги, заработанные в столь юном возрасте, и такой нужный подарок для мамы с папой.
Время было разное, и публика была разная, но мне везло на людей. Публика на концертах, кто бы ни приходил, ко мне всегда относилась с большим уважением. Как-то раз на гастролях на сцену выбежал молодой человек так быстро, что охрана не успела отреагировать. Он лег животом на пол и взял меня за ноги. Когда охранники принялись его оттаскивать, он так сильно вцепился в меня, что его просто не могли оторвать от моих ног! Я обратила эту ситуацию в шутку: перестала петь, попросила его представиться. Чтобы зал думал, что это заготовленная часть номера, допела песню до конца, а потом вместе с ним вышла в зал и поблагодарила за перформанс. А мужчина это сделал от большой любви, находясь в эмоциональном порыве. Это был фанат, и он был счастлив. После концерта подошел за автографом, и я поблагодарила его за эмоции.
Подарки в 90-е преподносили необычные. Однажды безумно красивое колье из драгоценных камней доставили домой от поклонника, но я его не приняла, потому что это было очень дорого. Мне писали письма. Когда я гастролировала, меня жалели, что я такая худенькая, и приносили на сцену варенье, мармелад, шоколад и сало. Люди старшего поколения не понимали, сколько труда стоит за этой худобой и усилий тренеров. Они просто хотели накормить меня. Дарили необычные торты и ковры ручной работы с моим изображением.
В конце 90-х в Москве уже были все продукты. Поэтому на Новый год без труда готовили все любимое с детства – и оливье, и селедку под шубой, дефицита не помню. Мое фирменное блюдо – запеченная в духовке буженина, которая предварительно маринуется в соли, перце и чесноке. Очень ароматно.
Из той эпохи не хватает детской веры в счастливое будущее. Люди тогда жили сплоченнее, более радостно и с надеждой. В наши дни этого нет. Зато артист благодаря соцсетям доступен поклонникам не только на концертах, а когда угодно, и можно видеть всю его личную жизнь. По-моему, это классно. Это фантастика.
Сейчас еду на съемку рождественского шоу, где буду исполнять новую песню «Я не могу без тебя». Клип на днях стартует в интернете и на каналах. Он авангардный, креативный, горжусь своей командой. В личной жизни тоже все слава богу: дочь Эмилия, ей 8 лет, занимается английским, а еще учится во втором классе музыкальной школы. У нее специализация – фортепиано, программа очень сложная. То, что я проходила в четвертом классе, сейчас дают во втором.
Комментарии