Главный герой «Скифа»: «Не представлял, что стану отцом четырех детей»

– Утверждение меня на главную роль в таком масштабном проекте, как «Скиф», было риском, – говорит Алексей. – Вообще, если бы не продюсер Сергей Сельянов, наверное, никто на создание этого фильма и не решился бы. А ему не нужны были узнаваемые лица из телевизора. Режиссер Рустам Мосафир в течение трех лет пробивал этот проект

Мы с ним в свое время работали на сериале «Розыск», после этого подружились на почве безмерной любви к кино. И если бы не он, то меня ни один кастинг-директор на пробы к «Скифу» даже не вызвал бы. А на пробах у нас произошло «попадание» с партнером. Им стал Саша Кузнецов, это его первая центральная роль, и, на мой взгляд, он – будущее российского кинематографа. Обладает редкой харизмой и энергетикой.

Мы ни в коем случае не конкуренты ни «Викингу», ни «Легенде о Коловрате». Во-первых, не позиционируем себя как историческое кино. Если возможно использовать такое определение, то «Скиф» – это фэнтези, боевая сказка для взрослых. Сказка в понятии «былина». Отталкивались мы от таких жанров, как вестерн и самурайское японское кино. Мой персонаж Лютобор – начальник охраны князя. Служит ему как верный самурай. Его жену и ребенка похищают, и он отправляется их спасать.

Для «Скифа» мне осветляли волосы – оказалось, что мой пигмент легко этому поддается. У меня мама светло-русая и голубоглазая. Был забавный момент, когда один раз я прилетел со съемок, Глаша (жена Глафира Тарханова. – Прим. «Антенны») встретила меня в аэропорту с сыновьями, и старший меня не узнал. Все бросились ко мне, а Корней просто мимо прошел. Со съемочной группой же был обратный эффект – когда мы увиделись на фотосессии спустя время после окончания работы, они были удивлены, потому что привыкли видеть меня блондином.

Что касается набора мышечной массы – я всю жизнь спортом занимаюсь, так что в этом вопрос не стоял. После того как произошло утверждение, мы еще месяц с каскадерской командой готовили все драки. Параллельно занимались на лошадях.

По сюжету у нас три народности: славяне, скифы и берендеи. И три природных мира: степь, горы и лес. 95% фильма снято на натуре. Так вот когда снимаешь в степи, там бывает такой ветер, что тебя начинает сдувать вместе с лошадью, которая весит 400 кг. Пронизывает до костей, ничем не спасешься. Еще окунались в горную речку при минусовой температуре. Но именно трудности становятся самыми счастливыми моментами жизни. Потому что знаешь, для чего все это делаешь. А потом вспоминается только хорошее.

Лучший ответ на вопрос «Почему вы захотели стать артистом?» дал Дэниэл Дэй-Льюис, сказав: «Потому что я хотел продлить себе детство». Полностью с ним согласен. Я родился в Рязани и рос романтичным советским мальчиком в провинциальном городе. Стояли 90-е годы, что у нас творилось тогда, можно посмотреть в ряде документальных фильмов из серии «Криминальная Россия». Но, как пел Высоцкий, «верные книги ты в детстве читал». Тогда читал даже распоследний хулиган. У меня был стандартный набор: Джек Лондон, книги про индейцев. Такая мужская литература, мне и кино подобное всю жизнь нравилось.

«Укол» романтизма я получил от отца. Родители не имеют отношения к творчеству: мама – инженер, папа – учитель истории, который никогда не работал по профессии. Но он романтик и любитель кинематографа. У меня есть любимое воспоминание. Когда мне было 10−11 лет, в одном из рязанских кинотеатров вдруг решили повторно показать «Великолепную семерку» (фильм Джона Стерджеса 1960 года. — Прим. «Антенны»). Я был сражен, до сих пор помню это ощущение. Герои на экране стали для меня квинтэссенцией мужественности. Потом мы пошли в один умный видеосалон, где взяли кассету «Семь самураев» Акиры Куросавы. С тех пор это один из моих самых любимых режиссеров. Большой, кстати, друг моего учителя Юрия Мефодьевича Соломина.

В обычной жизни я скучаю по адреналину, который получаю на съемках. По тем моментам, когда ты находишься почти на грани. У меня многие спрашивают: зачем ты боксом занимаешься? А я не могу им не заниматься. Вот уже шестой год хожу по три раза в неделю. Сейчас конюшня появилась. После «Скифа» открылось, как мне нравится быть с лошадьми. И они меня принимают. Теперь езжу для себя.

Ходить на тусовки мне неинтересно. Я начинаю зажиматься, не знаю, о чем говорить. Хотя существует мнение, что это – часть профессии. И я согласен с ним, но сам, к сожалению, не такой человек. Вот Глаша – да. Она ездит на фестивали, ходит на мероприятия, ведет «Инстаграм». Меня нет ни в одной соцсети. Попытался завести «Инстаграм», друг меня туда записал. Но я не смог его вести. И не осуждаю тех, кто так живет, но сам так не умею и учиться не хочу. Если у меня есть свободное время, я иду тренироваться или встречаюсь с друзьями. Причем профессиональные проблемы мы не обсуждаем. Говорим на житейские темы, по-мужски. Например, у актера Вани Колесникова, моего друга – жена, две дочери и собака тоже девочка. И он в этом живет. А у меня Глаша наоборот – вокруг нее одни мужики. Орут, дерутся и шпыняют друг друга. И к каждому нужно найти подход.

Без строгости к детям нельзя, я в этом убежден. Глаша у меня в этом плане молодец, она психолог, умеет перенаправить внимание. Мне легче поставить на место, жестко сказать.

Все сыновья разные. У них абсолютно разный характер и абсолютно разные интересы. Старший Корней – про технику. Роботы, все дела. Я абсолютно ничего в этом не понимаю, но его увлечение поддерживаю. Он ходит на занятия по робототехнике, на радиотехнику. Ермолай – мужик-воин. Ему нравится все, что связано с войной. Мечи, щиты, ножи. Гордею пять лет, он еще не определился. Пока на старших смотрит по очереди. А младшему, Никифору, только 3 месяца.

Мы с Глашей периодически обсуждаем, что у нас советское воспитание, которое в современном обществе не помогает. У нас потребителями быть не получается, мы с ней старомодные в этом плане. Да и парни наши такими растут. У нас есть определенные ограничения. Дети не смотрят телевидение, например. Прививаем им любовь к книгам. Они меня на ночь просят им читать. Сейчас это «Рони – дочь разбойника». Постоянно куда-то ходят – спектакли, выставки. Глашина мама Алена очень плотно ими занимается. Сыновья устают, потому что бывают заняты весь день. Если семейные выходные, то едем все вместе в какой-нибудь развлекательный центр или к друзьям за город, в лес там ходим.

Дети знают, что их родители актеры, но они не бывают за кулисами или на съемках, мы не водим их на публичные мероприятия. Они ходят в обычный сад, обычную районную школу и живут обычной жизнью. Без ощущения, что из богемной семьи. И я на этом настаиваю. Зато в дальнейшем у них будет свой личностный выбор жизни и профессии. Слава богу, артистами, по-моему, пока никто не мечтает быть.

Я не представлял, что к 40 годам стану отцом четырех детей. Пока не случились съемки сериала «Главный калибр», где мы познакомились с Глашей, у меня никаких мечтаний о женитьбе не было. Первое знакомство состоялось на пробах: я был уже утвержден и из-за камеры кидал ей текст. А весь первый съемочный день мы проговорили вдвоем в автобусе. Объяснить, чем она меня покорила, не могу, мне кажется, логически это сделать невозможно. Мы познакомились летом, а осенью поженились – в октябре исполнилось 12 лет со дня свадьбы. И никаких размышлений на тему «мы будем многодетной семьей» у нас не было. Все произошло само собой.

Считаю, что Глашу как актрису определила не роль в сериале «Громовы», где она в принципе играет саму себя – трогательного и светлого человека. А сериал «Измены». Если бы она была в жизни похожа на свою героиню, я бы с такой женщиной не жил никогда. Но это замечательная характерная роль, сделанная актрисой Глафирой Тархановой. Ее актерское дарование. Амплуа слезливой героини, которое за ней закрепилось, оно не соответствует действительности. Она разноплановая очень. Шикарная клоунесса, у нее все в порядке с чувством юмора. И очень жаль, что после «Измен» нет подобных предложений.

Дома мы работу не обсуждаем никогда. Я не могу вместе готовиться к пробам, у нее своя творческая кухня, у меня – своя. Профессия – это другая сторона жизни, которую не надо приносить в семью. У Глаши есть давно поставленные рамки, что она не снимается в откровенных сценах. Но здесь дело не в моей ревности ни в коем случае. Просто у нас растут четверо мальчиков, а дети бывают жестокими. И им не надо, чтобы кто-то что-то про маму пошутил. Мы с ней в этом солидарны.

Есть вещи по судьбе, которые мы не выбираем. В Малый театр я попал с третьего курса театрального училища. Юрий Мефодьевич ставил тогда спектакль «Лес». Я получил роль Буланова, Ирина Вадимовна Муравьева играла Гурмыжскую. И к окончанию учебы вопросов, в какой театр идти, не возникло. И сейчас, спустя 18 лет, мне кажется, я в другом работать не смогу. Я не театральный человек по сути. Я люблю Малый, люблю играть в тех спектаклях, где занят. Но мне сложно участвовать во внутренней жизни театра, отдавать себя репетициям. Мне комфортнее находиться на съемочных площадках. Но зато именно в театре исполнилась моя мечта. Я мечтал играть Лопахина в «Вишневом саде», и я его играю. В этом плане мне повезло. Что касается кино, такие картины, как «Скиф», бывают нечасто, поэтому приходится сниматься в разных. У меня семья, дети – мне нужно зарабатывать для них деньги. Я отношусь к своей профессии как к работе.

Я сейчас постепенно подхожу к возрасту персонажей тех фильмов, которые мне нравились в детстве. Они все мужики за 40. Тогда подростков в мужском кино быть не могло. И сейчас, насколько вижу, мода на омоложение кинематографа уходит. Даже молодому человеку не очень интересно смотреть на ровесников. К чему стремиться и на кого равняться? Возраст – это другие глаза. Поэтому какой кризис среднего возраста? Когда мне было 20, я не мог на подобные роли рассчитывать. В этом смысле артисту-мужчине легче, чем женщине. Женских главных ролей очень и очень немного. Вся мировая драматургия написана на мужчин.