«Главный голос советского телевидения» — именно так называли . Тридцать лет в программе «Время», мечты о режиссуре и непростая семейная жизнь — о легендарном дикторе рассказывает главный редактор «7Д» Анжелика Пахомова.
Мы познакомились с Игорем Леонидовичем в 2009 году. Я взяла у него не одно интервью, мы тепло общались. Все мое детство прошло под успокаивающий тембр его голоса, под звуки идеально правильной речи, когда каждый день ровно в 21:00 из всех телевизоров страны доносилось «Добрый вечер, дорогие товарищи»
Однажды Игорь Леонидович назначил мне встречу для интервью прямо на Смоленской набережной, около своего дома. Вышел с «пенсионерской» сумкой на колесах, которая, кстати, не портила его, он все равно выглядел стильно. Элегантный, красиво стареющий коренной москвич... Выяснилось, что Кириллов прятал в сумку пакеты с мусором, ему казалось неприличным идти с ними через весь двор... Игорь Леонидович назначал встречи на улице, потому что дома у него находилась лежачая больная — сестра жены. «Наталья жила с нами, еще когда моя Ира была жива, она и за средней сестрой ухаживала, а потом за моей женой, — рассказывал Кириллов. — Их было три сестры. Наташа последняя. Что только не делаем, кто только здесь не был. Массажиста нанял ей замечательного. Я Наташку очень люблю, знаю ее с детства. Мы в одном дворе жили, из нашего окна виден их балкончик. Одна общая горка была, катались на лыжах…» Вот такие нежные, искренние отношения. И ни жалоб на жизнь, ни тени усталости. Вообще, сколько помню Кириллова, он все время о ком-то заботился, устраивал в больницу, доставал лекарства. Только о своем здоровье никогда не говорил. Не помню ни одной жалобы, ни одного разговора о стариковских недугах. А ведь уходил легендарный диктор очень тяжело, пережил ампутацию ноги, заразился ковидом. Но до последнего просил близких не афишировать трагические обстоятельства своей болезни...
Когда я при встрече спрашивала Кириллова: «Что вы сейчас делаете?» — он всегда отвечал с юмором: «Доживаю! Доживает старикашка, что ему делать…» На самом деле его график был заполнен. То перезапись к 9 Мая на телевидении, то рекламный ролик нужно озвучить, то корпоратив подвернулся (крупные организации любили приглашать его в качестве ведущего), то срочно надо кому-то помочь. К тому, что на телевидении он остался не у дел, Кириллов относился спокойно. Рассказывал: «Слово «диктор» стало вроде оскорбления, это человек, который якобы просто читал по бумажке. А телеведущим я стать не смог. Нас просто убрали. Сейчас в кадре молодые. Между тем я никогда не считал свою работу тупой. Мы были мастерами слова, личностями, а иногда и спасателями. Вот когда во время прямого эфира — (голосом Брежнева) — «дарагой Леонид Ильич» не мог свою мысль закончить, тут приходилось помогать. А это нелегко!»
Я всегда во время таких разговоров напоминала Кириллову о его уникальном, как иногда говорили, «оловянном» голосе. Тягучем, приятном, как будто мед льют! Он им по праву гордился. Хотя и не берег — курил с десятого класса! Но в остальном вел вполне здоровый образ жизни. Почти не пил, даже по праздникам. Его могли неожиданно выдернуть на эфир и 1 января, и 9 Мая, и Кириллов просто боялся оказаться не в форме. Он был прекрасным актером, виртуозно владел своим голосом, интонацией, мог изобразить любого человека. По речи нового знакомого через пару минут определял, откуда тот приехал, из какого региона нашей большой страны. Когда однажды я ему сказала: «Пожалуй, только у Баталова такой же уникальный, неповторимый голос», Игорь Леонидович ответил: «Повторимый. Сейчас повторим». И заговорил голосом Баталова.
«Папа, я женился»
Однажды весной, в 2012 году, на Пасху, мы договорились с Игорем Леонидовичем об интервью у него дома. К тому времени он схоронил сестру жены и жил, как я думала, один. Правда, еще по телефону удивил меня признанием: «У меня нашлась дочь, я о ней не знал. Вы с ней познакомитесь». Я была в курсе, что у телеведущего одна дочь, Анна, уже совсем взрослая. Она музыкант, окончила консерваторию, много лет живет и работает в Германии. Но из деликатности я не стала сразу приставать к Кириллову с расспросами...
Впервые я оказалась в его квартире. «Элитная», как теперь говорят, «сталинка» досталась Игорю Леонидовичу от отца-военнослужащего. Родовое гнездо с дубовой мебелью, антикварными сервантами, красивой посудой и даже роялем! На стенах — фотографии в рамках, иконы. Как только я вошла, Игорь Леонидович подал мне тапочки и вдруг, наклонившись, стал помогать мне их надеть. Я быстро сообразила, откуда эта повадка. Сестра жены, Наталья, плохо ходила, даже через садовый шланг на даче не могла переступить сама. Он привык помогать. Это показалось мне очень трогательным.
Когда мы начали интервью, Игорь Леонидович прежде всего показал фотографии всех своих близких. Я знала, что его отношения с сыном Всеволодом были полностью разрушены. Но Кириллов не обошел молчанием фото сына в альбоме, просто сказал: «Это Всеволод в детстве». Я спросила: «Почему же все-таки вы не общались?» Игорь Леонидович не стал уходить от ответа. Рассказывал не торопясь, подбирая необходимые слова, словно сам искал ответ на вопрос: что же случилось в их с сыном жизни? Привожу его речь, записанную тогда на диктофон, практически без изменений.
«Сейчас сыну было бы 40 лет. Он нас бросил 14 лет назад. В мае будет… Ну, бросил — откинул. Не знаю почему. Всеволод стал бизнесменом… Женился очень рано, в 18 лет. Жена его первая на 15 лет старше, и у нее было двое детей. Сын вообще безумно любил детей, после восьмого класса даже хотел пойти в педагогический. А тут у этой женщины такие детки… Стал работать, воспитывать их. Воспитал потрясающе, и в деловом смысле, и в человеческом. Вот у старшего скоро день рождения, не забыть поздравить. Замечательные дети! А своих-то у него четверо, от второй жены». Надо заметить, что всех внуков — и родных, и приемных — Кириллов называл по именам, помнил их возраст, кто чем занимается. И это несмотря на слухи, что своих внуков он «знать не хочет» и «никогда не видел».
«Не знаю, что с сыном случилось, — продолжил Игорь Леонидович. — В детстве мы хорошо к нему относились, любили все, обожали. Вдруг в 1998 году на даче в День Победы он поругался с нами и всеми родственниками, бросил ключи от дачи и уехал. Вот такой страшный день. С тех пор всё, мы для него пропали. Он тогда работал в «Останкино», у него была своя рекламная фирма, ну папуля был нужен тогда, помогли ему… Офис на втором этаже телецентра. Потом сын оттуда ушел, организовал совсем другое дело. Охота в Африке, сафари, постоянно ездил в Камерун. Он и умер там. У Всеволода случился страшный приступ панкреатита прямо в саванне, врачей там нет… Мы захоронили его в могиле мамы, я, конечно, на похоронах был. Все сделали как полагается... Особенно он меня ненавидел… За что, не понимаю. Я на 75-летие его пригласил, послал СМС, он мне так ответил, что, сами понимаете, тот еще праздник был у меня. Иногда звонил, отчитывал меня, что я что-то неправильно сделал. Например, я продал дачу. Ира болела, мы не могли туда ездить. Зачем мне эта дача? Я ее продал. Все деньги переслал дочке Ане, чтоб она купила в Германии квартиру. И вот он мне — зачем я ее продал, она ему напоминала о детстве, там он с мамой клены сажал… Отчитывал меня… А один раз мы с матерью столкнулись с ним на избирательном участке. Так после этой встречи оба пили успокоительные…»
Игорь Леонидович одинаково уважительно говорил об обеих невестках — и о первой, и о второй. Не давал им никаких характеристик. «Сын второй раз женился, у него родилась дочь Настя, потом близняшки — Катя и Лиза. А потом мальчик, Василек. Вот альбом, я могу вам показать фотографии, очень симпатичные дети. Но я их не знал при жизни сына. Только после его ухода они приехали сюда».
Конечно, я была знакома с официальной версией ссоры Кириллова с сыном. Мол, отец был недоволен, что сын женился на женщине намного его старше, с детьми. Поэтому, раз уж зашел такой разговор, я напрямую спросила: был ли Кириллов раздражен этим фактом?
«Это неправда, что я оттолкнул сына после того, как он женился, — ответил Игорь Леонидович. — Хотя Всеволод и не советовался с нами. Ира тогда приходила в себя после операции. Сын позвонил: «Надо поговорить», назначил мне встречу на Пушкинской площади. Я приехал. «Папа, я женился». Хорошо, что я сидел... Как после операции жене докладывать? Потом я немного отошел, мы отправились знакомиться с его женой. Около дома встречают меня два маленьких мальчика, один говорит: «Здравствуй, дедушка!» (Смеется.) А мне пятьдесят с чем-то лет, какой я дедушка? Ну, пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Познакомился с ребятами и с ней, потом с ее отцом мы подружились, он замечательный художник, прекрасный человек. Я даже ездил к ним в Рязань. Так что все было нормально».
Вопрос «За что?» так и остался для Кириллова открытым. Звенел вечной болью в его душе. К детям он тянулся. Ради дочери, живущей за границей, освоил видеосвязь. Звонил ей в Германию, досконально знал, над чем она работает, как у нее дела. И про внуков все знал, и про самых дальних родственников. Уж перед кем-кем, а перед родней он, кажется, не был в долгу.
Новая жена спасла от депрессии
«Сейчас придет Татьяна», — неожиданно перевел тему Кириллов. «Ваша дочь? — вспомнила я. — И сколько же ей лет?» — «Сорок шесть». — «Вы когда о ней узнали?» Кириллов расхохотался. Оказалось, Игорь Леонидович разыграл меня, он это любил. Речь шла о его будущей жене Татьяне. Со свойственной ему деликатностью и интеллигентной сдержанностью Кириллов рассказал об их знакомстве: «Ну как вам сказать, в общем, это подруга, мы пять лет уже знакомы. Она из Молдавии, муж умер 13 лет назад. Таня очень образованный человек. И профессия уникальная у нее — она модельер обуви. То, что теперь совершенно не нужно никому. Сейчас у меня живет, потому что ее выгнали с работы. Ей негде было жить. Судьба, Господь распорядился. Хотела уже уезжать из России. Очень теплый, хороший, добрый человек. Пусть живет здесь. А что плохого? Для меня это редкий случай… Чего только не случается на старости лет…»
Когда с работы вернулась Татьяна, тут же был накрыт стол, подан ужин, вино, пасхальные яйца. Оказалось, Игорь Леонидович предупредил, что придет журналист. Целый вечер я провела у них и чувствовала себя как в семье, в которой теплая, доверительная атмосфера. Было видно, что Игорь Леонидович с подругой на одной волне. И все здесь вертится вокруг него. Что он любит, что нет, какие таблетки и во сколько надо принимать, даже особенности характера и смены настроения были давно изучены.
«После ухода из жизни сестры жены Игорь Леонидович был в депрессии, — рассказала мне Татьяна. — Много болел. И у него часто было такое плохое настроение, что он мог просто лежать и не разговаривать. И на все вопросы и предложения отвечать: «Ничего не хочется». Мне стоило больших усилий вытащить его из всего этого, потихоньку вернуть к жизни. Заставить поверить, что впереди еще будет что-то хорошее».
Я поняла, что Кириллов просто вымотался, ухаживая за родственниками: один за другим люди болели, уходили. Он должен был быть всегда собранным, ответственным. Шутка ли в его возрасте! В реанимацию к сестре жены Игорь Леонидович ездил ежедневно почти полгода. И вот, когда этот марафон завершился и Кириллов сдал свой «пост», силы закончились. Вдруг оказалось, что ему самому требуются уход и забота. Мне понравилось, в каком состоянии и настроении я нашла Игоря Леонидовича с обретением подруги. Он даже вальс танцевал в тот вечер! Много смеялся, шутил, выглядел по-настоящему счастливым. Поэтому я порадовалась, когда узнала из новостей, что Кириллов официально женился. Мое мнение: лично для него это стало большой удачей, продлило жизнь.
Снайперы по периметру
Во время наших интервью Игорь Леонидович рассказывал совершенно уникальные случаи из своей практики на телевидении. Кстати, стоит отметить, что, уже находясь на пенсии, Кириллов, по его словам, официально числился на Первом канале и получал зарплату, за что был очень благодарен руководству.
«Я ведь никогда не учился работе на телевидении, все осваивал на ходу. В юности мечтал стать режиссером. Поступал во ВГИК, на режиссерский факультет, но не прошел, меня рекомендовали на актерский. Там проучился год, потом перешел в Щепкинское училище. Окончил курс, поработал два года в театре… Но вскоре понял, что это не то, чего я хотел. Из театра ушел, устроился на телевидение помощником режиссера. И уже через два месяца стал диктором. Просто случай. Срочно искали голоса для чтения последних известий, был большой конкурс, много претендентов. Но, кстати, все женщины! В то время мужчина-диктор был редкостью. Ира, жена, даже была против, чтоб я пробовался. В общем, накануне конкурса я испытывал большую неуверенность в себе. И тут встретил второго мужчину-диктора, который пришел пробоваться. Он был из провинции, но посмотрел на меня прямо-таки с презрением! Это задело. И я решил произвести впечатление на жюри. Выучил несколько абзацев из газеты «Правда» и давай шпарить без бумажки! И меня взяли. Буквально в тот же вечер, как мне это сообщили, пришлось выходить в эфир. Не было времени ни на подготовку, ни на волнение».
Очень скоро Кириллову дали прозвище «новый Левитан», зрители к нему привыкли. И были уверены, что , с которой он появляется в кадре, его жена. Однажды, когда Кириллов впервые за несколько лет уехал в отпуск, в «Останкино» посыпались письма: в народе пошел слух, что диктор запил и его уволили. Многие женщины уговаривали руководство телевидения взять его обратно. Кстати, первое время Кириллов появлялся в кадре исключительно в своей одежде, доставать которую было нелегко, ведь зарплата начинающего диктора невелика. Ему пришлось обращаться за помощью к отцу-военному, тот помогал приобретать приличные румынские пиджаки. Только через несколько лет Кириллову пошили костюмы для эфира.
Народ полюбил Игоря Леонидовича за приятную внешность, мягкие интеллигентные манеры, но больше всего — за тембр. «Ваш голос успокаивает нервы», — как-то сказал Кириллову один пенсионер на улице. В те годы все программы шли в прямом эфире — технологии записи сигнала были еще несовершенными. И работа диктора была одной из самых нервных профессий. Любая накладка в главной информационной программе страны разбиралась на самом верху, и часто головы летели на следующий же день после эфира. Особенно сложным для телевизионщиков был День Победы с его парадом на Красной площади и участием всех первых лиц СССР. Эта работа требовала многочасовой выдержки, четкой памяти и железных нервов. И до сих пор представить трансляции парада без голоса Кириллова невозможно.
«Наш пункт находился в ГУМе, и за всем происходящим я наблюдал с экрана маленького телевизора, — рассказывал Игорь Леонидович. — Вроде бы я тут главный, а ничего на самом деле не вижу. А так хотелось своими глазами наблюдать, как идет техника, летят самолеты. Я иногда подходил к окну. Каждый год надеялся, что никто не заметит. Но неизменно какой-то человек бросался ко мне и буквально отталкивал от окна. Я не понимал почему… Много лет спустя я этого человека встретил на улице. И вот тогда он объяснил мне, что по всему периметру Красной площади находились снайперы. И если бы я высунулся из окна, по инструкции они бы сразу открыли огонь».
Еще одним ответственным и утомительным занятием для дикторов программы «Время» было чтение речей Брежнева в эфире. Нельзя было заменить ни одного междометия, а уж тем более — допустить оговорку. «Один наш диктор сказал вместо «юных ленинцев» — «ленивцев», что, в общем, конечно, имело смысл, — со свойственным ему юмором рассказывал Кириллов. — За это его без разговоров уволили. Я, грешным делом, поначалу тоже старался разумно корректировать речь «да-ра-хого Леонида Ильича». Придать ей хоть что-то человеческое. Но мне передавали выверенные до запятой варианты, над которыми трудились специальные отделы в ЦК партии. Нельзя было ничего менять. Мне приходилось переписывать дубли».
Кириллов был настолько ценным сотрудником, что ему даже позволялось немного «бунтовать». Он периодически ходил к руководителю телевидения Лапину и предлагал как-то усовершенствовать свою работу.
«Нам в «Останкино» пришло письмо, кто-то подсчитал, что я произнес «товарищ Леонид Ильич» 80 раз за 40 минут, — рассказывал Кириллов. — Я объяснял Лапину, что это какое-то странное обращение. Говорили «товарищ Ленин», «товарищ Сталин». «Да, так не было, — ответил Лапин. — Но так будет». Я ушел ни с чем. С тех пор стал в шутку называть жену: «Товарищ Ирина Всеволодовна».
В 60-е годы и Анна Шатилова стали вести «Голубые огоньки». Эта работа оказалась для дикторов, которые каждый вечер рассказывали о надоях, посевах и бесконечных заседаниях Политбюро, глотком свежего воздуха. Несмотря на то что особых вольностей и в «Голубом огоньке» не разрешалось, раз в год зрители видели в «голосе партии» совсем другого человека — веселого, остроумного, живого. «Экран — рентген, — говорил Игорь Леонидович. — Человеку на ТВ нельзя быть плохим. Можно скрывать свои недостатки, но через полгода тебя будут знать как облупленного».
В семидесятые годы Кириллов получил Государственную премию. В «Останкино», да и в народе, ходили слухи, что он любимчик Брежнева и что Леонид Ильич лично потребовал его наградить большими деньгами. Но на самом деле все было прозаичнее. Одной премией наградили 13 человек. Так как Кириллов был первым в списке, ему досталось 40 процентов от суммы пять тысяч рублей, остальное разделили между другими лауреатами.
«По традиции нужно было проставиться, мы организовали банкет в «Украине», и закончился он тем, что пришлось дополнительно сбрасываться, чтобы расплатиться по счету. Вот так, даже на банкет не хватило государственных денег».
Кириллов рассказывал, что ни разу в жизни в эфире не допустил грубой ошибки, не оговорился. Но как-то получил выговор за речь Андропова, в которую редакторы случайно подкололи текст статьи в «Красной звезде» какого-то маршала. Чудом обошлось без серьезных репрессий. Через какое-то время Кириллову даже дали звание народного артиста СССР. Совершенно заслуженно, так как никакой артист не смог бы прочесть все это бесчисленное множество официальных речей и сообщений так по-человечески, как это делал Кириллов.
Когда пришло время гласности, сменился формат, появились звезды новой журналистики, старикам пришлось туго. Каждый выживал как мог. Ангелину Вовк вытеснили из программы «Спокойной ночи, малыши!», но она отстояла «Песню года», которую вела много лет. Уволенная писала письма в правительство, ногтями цеплялась за работу в «Останкино», но безуспешно. Кириллов покинул пост руководителя дикторского отдела в 1989 году и ушел с телевидения — дикторов, которые олицетворяли советское прошлое, в программе «Время» заменили телеведущими. В 1990 году Игоря Леонидовича пригласили в самую популярную тогда на ТВ программу «Взгляд». Листьеву, Любимову, Политковскому и Мукусеву показалось интересным использовать его голос в авангардной передаче.
«Я всего лишь был «мостиком» между поколениями, — объяснял Кириллов. — Появлялся в кадре ненадолго. Но самая активная и даровитая на письма публика — старшее поколение — воспринимала все показанное так, будто я это создал и одобрил. В одной программе, например, рок-музыканты исполнили гимн Советского Союза. После этого именно я, а не ведущие или музыканты получил много гневных писем».
Тем не менее Кириллов продержался в программе два года. Многие люди узнали тогда настоящего Кириллова — веселого, ироничного, живого. Впрочем, живым он был всегда, даже зажатый в рамки официоза. И именно поэтому остался единственным в своем роде...
Комментарии