Михаил Козаков вылетел из рядов КГБ, не сумев соблазнить американскую журналистку

«Его фотографию — красавец с порочной улыбкой, с сигарой в зубах — подсунула режиссеру фильма «Убийство на улице Данте» Михаилу Ромму Галя Волчек, отец которой был оператором на этой картине. Козаков радовался, что утвердили, еще не зная, что будет играть злодея, убивающего свою маму» С Евгенией Козыревой в фильме «Убийство на улице Данте». 1956 г. Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Когда я с ним познакомилась, актер был уже пятый раз женат — на Надежде, она историк, на много лет его моложе. Знаю, что первую свою жену, художницу Грету Таар, Козаков встретил еще в школе, они поженились студентами, и в этом браке родились дочь Катерина и сын Кирилл. О втором браке — с грузинской художницей Медеей Берелашвили — Козаков всегда вспоминал с сожалением, даже раскаянием. Признавался, что в порыве ярости, которым он был всю жизнь подвержен, чуть не задушил жену. Дочь Манана выросла без участия отца, но потом они тепло общались. 

Следующей женой была переводчица Регина, потом продюсер Анна Козакова-Ямпольская… С Анной я поддерживаю связь. Она осталась в Израиле, не поехала за мужем обратно в Россию, но знаю со слов самого Козакова, что Анна осталась для него самым близким, самым родным человеком. Примерно за год до своего ухода Михаил Михайлович принял решение срочно лететь в Израиль на лечение. По моим ощущениям, он летел главным образом к некогда оставленной семье: к Анне и любимым детям Михаилу и Зое. Как-то мы с ним созвонились, я в шутку пожаловалась на своего мужа: «Представляете, Михаил Михайлович, мой муж говорит, что Пушкин — средний поэт…» Козаков долго молчал, а потом выдал: «Разводись на хрен с этим мужем!» — «Вы что, серьезно?» — «Абсолютно». (Кстати, совету Козакова я чуть позже последовала.) Потом я сказала: «Михаил Михайлович, ко мне тут обратилась ваша молодая супруга, Надежда. Она просит дать ваш телефон в Израиле, говорит, что совсем потеряла контакт с вами…» Козаков явно забеспокоился: «Ни в коем случае! Я тебя прошу. Нет! Нет! Пожалуйста, не давай ей мой телефон. Я вышел из той квартиры с одним паспортом. И больше ничего не хочу». Это был наш последний разговор…

С Андреем Мироновым в фильме «Соломенная шляпка». 1974 г.

Вероятно, в тот период жизни Михаилу Михайловичу хотелось говорить о прошлом. Поэтому во время наших встреч, а позже по телефону из Израиля, он много рассказывал о своей жизни. Особенно о своем детстве в писательском доме на канале Грибоедова в Ленинграде. Его отец, тоже Михаил Козаков, в свое время известный писатель, получил там квартиру еще в 30-е годы. Козаков-старший участвовал в самом первом съезде Союза писателей, где членский билет ему вручил Горький. Они потом даже переписывались. Все шло хорошо до тех пор, пока Сталин не поставил на пьесе Козакова «рецензию»: «Пьеса вредная». Михаила Эммануиловича не посадили, но он впал в немилость. Впрочем, как и многие из их соседей по дому, а среди них были Зощенко, Шварц, Эйхенбаум, Каверин, Шишков…

«До поступления в Школу-студию МХАТ Козаков не особенно увлекался театром, но за четыре года учебы стал настоящим театралом, видел «в деле» всех великих стариков, жадно искал общения с ними» С Евгением Евстигнеевым в фильме «9 дней одного года». 1961 г. Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Мама Козакова — из дворянской семьи, по крови они сербы, хотя есть и какая-то греческая часть. У семьи когда-то были свои дома, дача, собственный выезд… Есть семейное предание, что Зою Александровну сватали за сына великого художника Бенуа, но свадьба не состоялась. Пришла революция, многие эмигрировали, Зоя Александровна по собственной воле осталась в СССР. У нее было трое детей, и все от разных отцов, людей в свое время заметных. Один из мужей был директором типографии. Он неожиданно покончил с собой, а Зою Александровну и ее старенькую мать посадили, обвинив в шпионаже, несмотря на то что она на тот момент была уже замужем за Козаковым. Мише тогда было всего три года. Его мать выжила, потому что к ней проявил сочувствие следователь, на ночных допросах он позволял Зое спать. Выпустили ее перед войной. Правда, через восемь лет Зою Александровну ждал повторный арест — и снова полтора года в тюрьме, в одиночке. Все это время, чтобы не сойти с ума, она вышивала платок с помощью иглы, которую соорудила из спички. Этот платок Михаил Михайлович потом как святыню хранил всю жизнь.

Удивительно, но, пройдя множество испытаний, Зоя Александровна сохранила женскую привлекательность и получала предложения руки и сердца. После смерти мужа к ней посватался всесильный Константин Федин, секретарь Союза писателей. Но она ему отказала, предварительно посоветовавшись с любимым сыном. Мишенька уже к тому времени был у нее один. Старшего сына, Владимира, убили на фронте, а младший, Борис, нелепо погиб. Мальчики играли с оружием, и в него случайно выстрелил одноклассник.

Сколько бы ни претерпела Зоя Александровна от власти, никаких антисоветских разговоров в их семье не велось. Услышав по радио сообщение о болезни Сталина, мать заплакала, а Миша… молился за него.

Красавец с порочной улыбкой

Когда я спрашивала Михаила Михай­ловича: «Кем бы вы могли быть, если не актером?» — он отвечал: «Да кем угодно!» — и начинал перечислять профессии, которые успел попробовать. Больше всего меня потрясло то, что он год отзанимался балетом в Ленинградском хореографическом училище! Почему балет? Михаил Михай­лович вспоминал, что все началось с детского впечатления. К ним в гости пришли Галина Уланова и Юрий Завадский, и его потрясли элегантность и изящество Улановой. Ну а потом к решительным действиям его подтолкнула страстная (впрочем, у Козакова иначе и не бывало) влюбленность в одну из балерин. Жить ее миром, быть рядом с ней… И совсем юный Миша встал к балетному станку. Но девушка его отвергла, страсти утихли, из балета он ушел. Впрочем, год занятий не прошел для артиста даром, движениям Козакова всегда были присущи изящество и аристократизм, кошачья пластика...