В главной роли – еда: в московском гастро-театре представили новую премьеру

Высокая кухня по самой своей природе очень близка к подлинному искусству. Для создания того и другого требуется не только изрядное мастерство, но также исключительное чувство стиля и хороший вкус. Грань между поваром и художником сегодня зыбка и едва уловима

В поисках вдохновения и новых идей первые все чаще обращаются к музыке и живописи, истории и литературе. А вторые играют не только с цветом и формой, но также с текстурами и ароматами. В таких обстоятельствах появление настоящего гастрономического театра было вопросом времени. В Москве таковой появился примерно год назад.

Речь идет о проекте с говорящим названием Krasota, что в Романовом переулке. Он возник как результат сотрудничества ресторатора Бориса Зарькова (White Rabbit Family), дизайнеров Антона Ненашева и Натальи Белоноговой, а также едва ли не лучших столичных шеф-поваров Владимира Мухина и Ликариона Солнцева. В уютное камерное пространство из внешнего мира не проникает ни малейшего звука, ни лучика света. Сюда приходят как в настоящий театр – строго по расписанию, чтобы на полтора часа погрузиться в совершенно иную реальность, причудливо сотканную из звуков, изображений, форм и вкусов.

В начале сентября в «Красоте» состоялась премьера нового – второго по счету – гастрономического спектакля. Первый, посвященный ключевым вехам русской истории, в свое время вызвал немало споров – и этических, эстетических, и гастрономических. Но в любом случае стал очень заметным явлением. Второй явно сделан с учетом всех недостатков первого, он получился очень выверенным, а также куда более целостным – и по концепции, и по кухне.

Темой новой постановки под названием Imaginary Art стало визуально-гастрономическое путешествие в мир русского искусства конца XIX – первой половины XX веков. Действо выстроено вокруг нескольких признанных шедевров Репина, Айвазовского, Петрова-Водкина, Дейнеки, Врубеля, Шагала, Рериха и Малевича. При помощи компьютерной графики их полотна «оживают», трансформируются, меняют границы, обретают новые смыслы. Одним словом, преображаются, но вместе с тем остаются узнаваемыми.

В меню каждая позиция перекликается с конкретной работой. Драматургия спектакля выстроена таким образом, что границы между едой и искусством, демонстрацией визуального ряда и собственно подачей намеренно размыты, одно плавно перетекает в другое. Даже во время собственно трапезы по столу катаются виртуальные лимоны, падают дождевые капли, плавают рыбы, «убегающие» от легкого прикосновения.

Еда стала значительно изящней и тоньше, ассоциации интересней и сложней. Советский романтизм Дейнеки находит свое продолжение в сашими из персиков. Трехцветная доминанта Петрова-Водкина – в комбинации тартара из тунца, икры из томатов и смородины, оттененных трюфелем и томатной водой. Сказочная реальность Репина – в почти идеальном партнерстве гребешка и морской спаржи. Пограничная инфернальность Врубеля – в предельно точном паззле вкусов крабового мяса и эспуме из молодого миндаля. Фантасмагоричность Шагала – грустная и невероятно нежная – в такой же нежной гефилте фиш с черной икрой и сметаной. Строгость и аскетичность Рериха – в сдержанном карри из артишока с кокосовым рисом. Стихийная экспрессия Айвазовского – в едва ли не самом безупречном сочетании черной трески с инжиром и сливой. Философский рационализм Малевича – в обманчиво плотной, но на поверку воздушной и совершенно однородной текстуре из белого шоколада с морошкой и облепихой.

Стоимость сета – от 19500 рублей.