Юлия Пересильд: «Я не экстремалка, но с моста в Москву-реку прыгала»

Юлия Пересильд Фото: Филиппа Гончарова

— Человека, не связанного с кино, такие вещи могут шокировать. Интересно, вы своей маме рассказываете подробности о своей работе?

— Никогда! Я вообще не рассказываю маме о проблемах, берегу ее нер­вы, она ведь очень остро на все реагирует. Но она уже привыкла узнавать мои тайны из очередного интервью «7 Дням». Спустя годы, постфактум, это уже не так страшно, у нее уже другая реакция. Например, я никогда не жаловалась ей, когда училась в ГИТИСе, а ведь бывали моменты, когда мы практически голодали или негде было ночевать. Зачем маме было об этом знать и лишний раз переживать? Я в принципе не переношу, когда ноют. Готова принять агрессию, стоическое молчание, но нытье выбивает меня из равновесия. Человеку, который все время жалуется, почти невозможно помочь, потому что он сам не хочет прилагать усилия для разрешения проблемы.

— Знаю, что у вас есть психолог. Он вам помогает решать проблемы?

— Я прибегла к помощи психолога в первую очередь как мама, из-за детских историй. Мне хотелось понять, как же повлиять на дочерей, чтобы они не разносили половину квартиры, влетая домой. И не стояли потом 24 часа на головах. Просто мне нужно было открыть глаза и признать очевидную вещь, что от осинки не родятся апельсинки. Посмотрела на себя со стороны, а ведь и я такая же, как они, — эмоциональная, гиперактивная, громкая. Почему же от детей я должна требовать чего-то иного?

— То есть вы тоже в детстве были не подарок?

— Но я всегда успевала предотвратить катастрофу до того, как о ней узнает мама. Например, нас с моей соседкой по дому ни разу не поймали с поличным, когда мы сбегали ночью на дискотеку и возвращались только под утро. А потому что у нас была отработана схема. Мы с этой девочкой жили в квартирах напротив на втором этаже. 

Когда у нее дома не было родителей (они работали в ночную смену или уезжали к родственникам), я отпрашивалась к соседке ночевать, чтобы ей было не так страшно. Какие могут быть сомнения, где я? Конечно же в соседней квартире. Но с наступлением темноты мы открывали окна, по узкой газовой трубе перебирались на козырек подъезда, оттуда проникали на лестничную площадку и спокойно выходили во двор. 

«С появлением детей ты вдруг понимаешь, что главная ценность — время. Ты не можешь потупить, пострадать. Твоя жизнь, до минуты, становится очень продуманной» С дочками Марией и Анной Фото: РИА НОВОСТИ

Важный момент, что несколько метров по трубе нужно было пройти, прижавшись к стене, потому что не за что было ухватиться. Обратно возвращались так же. И мы никого не обманывали, мама ведь не запрещала мне ходить на дискотеку, ей и в голову не приходило, что мы туда собираемся. Зато мы однажды с моей лучшей подругой Петушковой, которая стала потом моей кумой, наврали мамам, что идем к друзьям делать геометрию. 

Как-то не подумали, что дом ребят постарше из нашей кавээновской тусовки находится через дорогу от нашего. Несколько часов у нас из открытых окон гремела музыка, мы ржали и орали, а потом как две приличные девочки отправились домой. Смотрим, возле подъезда стоят наши мамы, ждут: «Ну что, сделали геометрию? Молодцы, девочки!» Ругать нас не стали. Мы все-таки границ дозволенного не переходили, старались себя контролировать. 

Не было такого, чтобы домой приходили пьяными, курили за углом или ввязывались в сомнительные компании. Поэтому, когда я уезжала в Москву, мама за меня волновалась, но была уверена в том, что глупостями я точно не буду заниматься.

— За что же вас тогда собирались отчислять из ГИТИСа? Была ведь такая история?

— Наш мастер Олег Львович Куд­ряшов собрал на своем курсе ядерную смесь. Мы соревновались друг с другом, кто громче орет, кто дальше прыгнет с крыши. Зачем прыгать? А фиг его знает, просто так. Мы подпиливали рамы в аудитории, чтобы вынести их вместе со стеклами во время этюдов и поразить педагогов. Потом устраивали танцевальную разминку, включали попсу и бесились так, что на этаже ниже сыпался потолок и падала люстра. 

Однажды две наши аудитории закрыла на дезинфекцию санэпидемстанция, потому что мы тайком завели зверинец: Женя Ткачук принес голубя со сломанным крылом, а Тимофей Кулябин приручил крысу. Ее звали Дружок, и на лапше быстрого приготовления она разожралась до размеров домашнего кота. Когда Дружок во время занятий французским языком запрыгнул на стол преподавательницы, та полчаса билась в истерике, а потом вызвали СЭС. Нас два дня не пускали в институт и обещали выгнать тех, кто притащил животных. Кудряшов — а он по своей натуре тоже хулиган — раз за разом защищал нас. Но был один случай, когда всерьез встал вопрос об исключении всего курса. 

«Съемочная площадка — это всегда минное поле. Даже просто разложенные светотехниками провода у тебя под ногами при «удачном» соприкосновении с водой могут дать невероятный эффект» Фото: Филиппа Гончарова

Мы готовили этюд на тему вагантов. Это такие средневековые кочующие артисты, они же поэты, свободные и вольные. Часто говорят, что последним из вагантов был Владимир Высоцкий. Задача у нас была простая: удивить. Мы и постарались, точнее, перестарались… ГИТИС закрывался в одиннадцать часов вечера, и именно в это время мы назначили показ. Педагоги вышли во дворик и обомлели, когда в окнах на разных этажах стали метаться люди с зажженными факелами — это мы изображали монахов, которые гнались за вагантами. Разумеется, никто из нас даже не задумался о пожарной безопасности, и только чудом мы не подожгли любимый институт: повсюду на стенах остались следы гари, кому-то не сильно, но все же обожгло руку. 

По замыслу Жени Ткачука, который ставил этот этюд, ваганты должны были перелезть через ограду, а колья в ней острые. И одна из девушек не рассчитала силы и распорола себе пятую точку. Короче, дым, кровь, пепел… Скандал был жуткий! Кудряшов нас отстоял и в тот раз. Мы не знали тормозов, но в результате родилось много любопытных придумок, появились спектакли, которые потом гремели по всей Москве.

— Такое впечатление, что вы с тех пор так и работаете без тормо­зов, на износ: по 56 часов, по ночам… Сам был свидетелем, как на серь­езном сроке беременности в спектак­ле «Электра» вас швыряли по всей сцене…

— История появления спектакля «Электра» в Театре Наций — удивительная. Однажды, как раз на репетициях в Берлине, мы шли по городу с Романом Павловичем Должанским, и я вдруг заговорила о том, что в Театре Наций почему-то нет античного материала. Он на меня смотрит: «Вы что, сговорились?» Оказывается, перед этим мой однокурсник Тимофей Кулябин, которого я со времен института не видела, предложил Роману Павловичу поставить в Театре Наций «Электру». 

В общем, решено было ставить. На обдумывание, на репетиции ушел год, и к моменту выпуска спектакля стало понятно, что я жду второго ребенка. Мы подготовили замену, второй состав, но я успела сыграть несколько премьерных спектаклей, совершенно безопасных для моего будущего ребенка. Актеров ведь учат падать, у нас в ГИТИСе был серьезный курс био­механики, мы подготовлены к разным эффектным трюкам.