Алексей Гуськов и Лидия Вележева: «Собраться семьей нам очень сложно. У всех, к счастью, есть работа»

В этом году Алексей Гуськов отметил юбилей — 60 лет. И отдыхать не торопится. Напротив, работы в последнее время так много, что его график расписан на месяцы вперед. На днях состоится премьера ироничного комедийного фильма «Вечная жизнь Александра Христофорова», где Алексей сыграл главную роль. А еще в этой картине снимается его супруга Лидия Вележева, с которой Гуськов не так часто появляется вместе на экране.

— Что для вас эта новая работа?

Алексей Гуськов: В этом фильме я — исполнитель главной роли, продюсер и соавтор сценария. Потому, конечно, он для меня очень важен. Продюсерские работы у меня случаются не так часто, это всегда очень личные мои высказывания и размышления

В этот раз, чтобы вот в такой веселой и легкой форме рассказать о том, что занимает меня сейчас, от сценария до выхода фильма на экраны мне потребовалось пять лет. У меня скорее «штучное», чем массовое производство, поэтому все мои фильмы для меня как дети. Когда я выпускаю фильм, то сначала сам работаю с текстом — от синопсиса до сценария. Потом я — финансист, ищу деньги на фильм. Потом я — исполнительный продюсер, вместе с режиссером и оператором-постановщиком набираю творческий состав. Мне надо, чтобы он был притерт, чтобы это была скорее семья, чем нанятые люди. Всегда хочется заразить их своей идеей, чтобы люди хотели сделать для фильма, может быть, чуть больше, чем написано у них в рабочем договоре. На этой картине так и получилось — замечательная атмосфера, которую вы чувствуете с экрана, была и на съемочной площадке.

Лидия Вележева: Это была возможность получить удовольствие на площадке с хорошими партнерами. Причем многие удивляются тому факту, что у меня роль в этой картине небольшая. Отвечаю, что тут у всех роли небольшие. Звезда одна — это Гуськов. Просто Леша с режиссером Евгением Шелякиным предложили поддержать, я и поддержала. Мне очень понравился сценарий. Роль хорошая, небольшая, а такие всегда интересно играть. Знаете, как говорила Раневская, «развернуться негде, королевство маловато». В этом и сложность. В маленьком персонаже, который не так часто появляется на экране, очень сложно передать его образ. Поэтому я всегда говорю, что маленьких ролей не бывает, а хорошая работа с хорошими режиссерами и партнерами — дорогого стоит. Я играю бывшую жену Александра Христофорова. Это женщина, ушедшая от человека, который не оправдал ее ожиданий.

— Этот фильм снят в жанре комедии. Необычно видеть вас в таких неожиданных образах. Алексей, вам захотелось иронии, в том числе и над самим собой?

Алексей: Давно уже сказано, что все самые большие глупости делаются с самым серьезным лицом. Нам вообще сейчас не хватает иронии и самоиронии. Одна из моих недавних итальянских картин называется «Исповедь». Снял ее итальянский режиссер Роберто Андо. Есть такой жанр политического кинопамфлета, в котором он много работает. В этом фильме, где он высмеивает механизм заключения важнейших договоров на межгосударственном уровне, я играл некий собирательный образ русского министра, и у меня были замечательные зарубежные партнеры — Даниэль Отой, Тони Сервилло, Мари-Жозе Кроз, Моритц Бляйбтрой, Пьерфранческо Фавино, которые играли представителей других государств. И когда мы сели в кадре за стол переговоров, у нас получился саммит G8. И они все посмотрели на меня и сказали: «Так у нас же сейчас G7, без России». На что Андо ответил: «Ну и что, сейчас G7, потом будет G12 или G5, но без России все равно ничего не решается». С серьезными лицами делается самая большая ерунда, самый большой абсурд. Меня, выросшего и закончившего школу в Киеве, кто-то с серьезным лицом занес на какой-то сайт, и теперь я не могу отвезти свою маму на могилу отца, похороненного в Киеве на Байковом кладбище. Я сейчас коснулся очень больших вещей, но и об этом хочется сказать. И если вернуться к фильму, то я думаю, что даже над очень серьезной темой можно посмеяться. Никого не обижая и не задевая, но отнесясь к жизни и всему, что в ней приключается, с юмором.

— А вообще комедийный жанр близок вам?

Алексей: Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — комедия. (Смеется.)

Лидия: Да, я люблю комедию. Мне нравится играть в ее рамках. Мне это интересно. Другое дело, что мне, как правило, «везет» на женщин-вамп, женщин силы, женщин власти. Я очень благодарна Петру Наумовичу Фоменко, который дал мне противоположный образ — Любовь Ивановну Отрадину в «Без вины виноватые» — мягкую, ранимую, любящую. Это другой полис, другой характер. Конечно, мне нравится, как любой актрисе, быть разноплановой. Жаль, судьба не всегда дает такую возможность.

— Роли полностью совпали с вашим видением их? Или пришлось дорабатывать вместе с режиссером характеры, отношение к происходящему?

Алексей: Кастинг — это такая «нутряная» история, от слова «нутро», где-то на уровне поджелудочной железы. Потому что все режиссеры, до единого, говорят, что удачный актерский кастинг — это 70 процентов успеха картины. Я признателен и благодарен всем своим коллегам, которые принимали участие в этой картине, в небольших, в средних и в больших ролях. Кастинг был очень прицельным и длинным. В итоге мы работали только с теми коллегами, которые всегда делали чуть больше, чем просто «нравится», активно участвовали и привносили свое. Как, например, Оксана Фандера, которая сама доработала и дополнила свою роль, предлагая какие-то новые сцены, которые мы просто снимали дополнительно. То есть, это было настоящее соавторство.

— Как вы вообще привыкли работать с режиссером? Вы не против полностью отдаться в его руки? Или отстаиваете свои принципы, спорите с ним?

Алексей: Я воспитан в определенных традициях отношений режиссера и актера. Актер, безусловно, до какого-то момента — соавтор. Но дальше он обязан выполнить то, что просит режиссер, хотя у актера есть право попросить актерский дубль. Я расскажу пример со съемок французского фильма «Концерт». Когда у нас в Париже прошла первая читка, режиссер сказал: «Вот мы все прочитали, вы услышали мои комментарии, а я жду от вас дополнений, возражений и ваших идей». Мы все уехали, кто-то что-то придумал, кто-то — нет, затем была вторая читка, где наши дополнения были внесены, что-то из сценария убрано, либо режиссер попросил оставить как есть, объяснив, почему и что он имел в виду. Но когда на третий съемочный день он попросил одного из моих коллег произнести реплику, написанную в сценарии, коллега отказался, сказав, что, когда мы сидели за столом, это была одна история, а сейчас она выглядит по-другому. Режиссер еще раз попросил его, но коллега отказался: не буду говорить. Съемка остановилась, к моему коллеге подбежал продюсер и показал ему страницу его контракта, где было написано, что актер обязан говорить утвержденный сценарий и выполнять требования режиссера. Затем перевернул 13 страниц, показал место, где написаны санкции в случае, если актер окажется это делать, и спросил: «Ну что, работаем дальше или останавливаемся?» После этого все вопросы, какие отношения существуют на съемочной площадке между режиссером и актером, для меня были сняты. Другое дело, что, к сожалению, режиссеров с такой требовательностью к себе, как Раду Михайлеану, не так много, и всякое бывает. Но я воспитан в такой системе координат. В любом случае, если у меня возникают сомнения, я прошу сделать так называемые актерские дубли или что-то другое.

Лидия: Я всегда живу с девизом: «С режиссером не спорят, режиссеру показывают!» Если я вижу в том, что предлагает мне режиссер, что-то не то, понимаю, что могла бы это сыграть иначе, по-другому, я не на словах предлагаю, я показываю. И если он это принимает, работа идет быстрее. Показала, понравилось, утвердил. Нет — пошли дальше. И если я уже дала согласие на роль, если я пошла с ним в так называемое плавание, то он — капитан корабля. Но это не означает безоговорочного подчинения, как властелину, это процесс творческий, он обсуждаемый. Главное — доверять. Без доверия ничего нет, что в жизни, что на работе. Доверие — это очень важное качество. Я вообще радуюсь за наш кинематограф последних лет. Пришло очень много талантливых молодых режиссеров. И Женя Шелякин — один из них. Мне было с ним очень легко. Причем он очень интеллигентный, эрудированный человек, он не прессует актеров. Подбирает нужные слова в нужной интонации. Он психолог. И ты тут же все понимаешь и тут же все делаешь. Я получила колоссальное удовольствие, работая с ним на площадке.

— Актерский ансамбль состоит из старшего поколения и молодежи. Как они находили общий язык? Старшие помогали младшим?

Алексей: Что значит «помогали»? У нас все профессионалы. Если кто-то задавал вопросы, то, конечно же, получал ответы. А так, выходя на съемочную площадку или на первую репетицию, мы все равны. Все в одинаковых условиях.

Лидия: Я из тех актрис, которые если в работе в паре с молодым партнером видят, что тот немного заблуждается в решении данной сцены, могут аккуратно подсказать. Но это если режиссер не найдет нужных слов. Иногда сами спрашивают. Иногда кто-то не хочет ничего слышать. Это все индивидуально. Но я стараюсь не обижать своих партнеров. Даже если вижу, что он идет не туда, я тактично и мягко попытаюсь сделать так, чтобы он пришел к мнению, которое мне бы хотелось увидеть. Чтобы он понял, чего от него в данной сцене хотят. Актеры, они все ранимые. И лезть в чужую кухню чужой роли я просто не имею права. Если спросят совет, я дам.

— Ваше отношение к партнеру?

Алексей: Святое. Но мой учитель Евгений Александрович Евстигнеев говорил: «Бойся слабого партнера, беги от него, иди только к сильному. Потому что слабый тебя размажет по плоскости. Потянет вниз. А сильный партнер потащит тебя вверх. И каботинство актерское приведет только к звенящей пустоте и потере вкуса». Вообще, обучаемость — это залог того, что актер жив. Есть такое определение у актера — живой. Он живой, если он постоянно обучается. Как пример, я столкнулся сейчас на сцене с абсолютным мастером, но в том роде искусства, которым я никогда не занимался. Говорю я о Геннадии Викторовиче Хазанове. Когда даже словосочетание «высокая эстрада» не хочется применять. Оно неприменимо к Хазанову так же, как и по отношению к Аркадию Исааковичу Райкину. Это мастер миниатюры. Это другой способ перевоплощения, когда речь также является характером. И первое, что я хочу сказать после совместной работы с ним, это то, что я очень признателен за возможность поработать с актером, у которого есть такая высочайшая культура слова. Это очень большое мастерство.

Лидия: Я бы хотела вслед за Лешей повторить слова Евгения Александровича Евстигнеева, лучше не скажешь.

— Почему у героев в вашей новой картине такие необычные имена — Марго, Соломон, Николь?

Алексей: Действие фильма происходит в наши дни в парке исторических аттракционов. Парк находится в крепости, которой более двух с половиной тысяч лет. И сама история — универсальная, могла приключиться с кем угодно и всюду. Поэтому нам хотелось уйти от национальных примет, от примет времени. Мы даже специально чуть путаем зрителя, когда в начале фильма мой герой лежит в римских доспехах, а к нему подходит римлянка с айфоном. И делает селфи. История универсальная, потому что природа человека «вневременна» и «вненациональна». Когда я позвонил Станиславу Андреевичу Любшину, чтобы пригласить его на роль Целителя, почти Бога, я сказал: «Станислав Андреевич, ваш герой тридцать лет назад был в ситуации моего персонажа, а мой герой через тридцать лет станет вами».

— Говорят, Оксана Фандера похудела для роли на 12 кг. А на что вы пошли ради этого проекта?

Алексей: У вас неверная информация. Оксана всегда прекрасно выглядела и была стройна. Она похудела лет в 18, другой я ее никогда и не видел. А на что пошел лично я? Например, когда я начал заниматься выпуском фильма, мне пришлось, начиная с февраля, в своей жизни все другое приостановить. И к своему нормальному существованию я смогу вернуться только по окончании второй недели проката, после релиза, то есть, в начале ноября.

— Вообще на что вы готовы пойти ради понравившейся роли?

Алексей: На что я могу пойти как актер? Ну пусть придет роль, тогда и посмотрим. Ведь похудеть, потолстеть, побриться наголо или отрастить волосы, быть с бородой или без — это больше имеет отношение к работе. Потому что в выражении «на что пойти» звучит какая-то жертвенность. Пойти на что-то в качестве «жертвы»? Да ни на что. А вот ради интереса к роли я готов сделать с собой практически все.

— Есть ли какие-нибудь табу? То, на что вы никогда не согласитесь на съемках?

Алексей: Если я уже согласился сниматься, то я делаю все. А до этого есть вещи, например, из разряда морально-этических норм. Я отказался от роли в недавно вышедшем фильме «Курск». Потому что не хотелось делать «клюкву» на материале большой трагедии. Такие фильмы можно делать только при участии России. А взгляд со стороны на чужую боль, на трагедию не только для людей этой страны, но и для государства, никогда не будет эмоционально-художественной правдой. Я не хочу в этом участвовать, потому что я знаю, это будет плохо. Что же касается других табу… Например, мог бы я сыграть в фильме, например, «Нимфоманка»? Ну не нимфоманку, конечно, а тогда уже нимфомана? Если это Ларс фон Триер, то я к нему пойду, да. Шарлотт Гинзбур — высочайшего уровня актриса, она делала у Триера что-то необычное. Я не помню ее обнаженной, я смотрел фильм совершенно о другом и обращал внимание на иное. Потому что есть пошлость, а есть не пошлость. Вопросы секса интересуют людей с возраста детского сада вплоть до самого финала. Есть вопросы смерти, есть вопросы человеческих некрасивостей. И если говорить о таких вещах, то я могу пойти на все. Но в такие истории надо идти с проверенными людьми.

— Все актеры, принимавшие участие в проекте, говорят, что Алексей Гуськов создал удивительную атмосферу, почти домашнюю, на съемочной площадке. В чем это выражалось?

Алексей: Они все создали эту атмосферу своим участием в проекте. Я в данном случае, повторюсь, последний участник данного процесса. При хорошей подготовке к съемкам и включении в команду только тех людей, которые относятся к фильму чуть лучше, чем просто к очередному проекту, и готовы участвовать в ним больше, чем написано у них в договоре, то так оно и происходит.

— Лидия, вы не претендовали на главную женскую роль? Ведь когда муж — продюсер, то, по всеобщему мнению, это гарантированная главная партия в проекте.

Лидия: В нашем случае, как вы видите, этого нет. Мои роли, они меня найдут. Да и не нужно было этому фильму. Я никогда и ничего ни у кого не отбирала. И никогда не просила у Леши, чтобы он меня снял или написал под меня, заказал сценарий — никогда!

— Даже на кухне дома не спрашивали супруга: «А ты меня не видишь в этой роли?»

Лидия: Никогда! Леша знает мою позицию.

— В фильме «Вечная жизнь Александра Христофорова» вы снимаетесь в картине вместе. Какие плюсы или минусы в совместной работе супругов-актеров?

Лидия: У нас нет ни плюсов, ни минусов. Есть просто работа. Нет такого: это мой муж, это моя жена. Мы партнеры. У нас даже вагончики разные, и мы можем не пересекаться. Мы — абсолютно две самостоятельные единицы.

— Работа заканчивается на съемочной площадке, или вы переносите обсуждение ролей и произошедшего домой?

Лидия: Дома мы ничего не обсуждаем. Сыграли, поблагодарили — и все. Если возникают нюансы, решаем попробовать по-другому, но тут же. У нас нет обсуждений, сидя дома за чашкой чая.

— Вы помогаете друг другу готовиться к роли, если в этом присутствует необходимость?

Лидия: Помогаем в актерских подсказках, честности высказывания мнения. Мы прислушиваемся друг к другу. И когда Леша начинает: «А вот мне показалось…», это воспринимается без обиды. И я пробую, если понимаю, что он прав. Даже если не чувствую, что он прав, тоже пробую. Ведь зачастую мы все ошибаемся. Тебе же дается шанс посмотреть под другим углом. Я всегда люблю смотреть со стороны. Были великие актеры, которые любили второй состав, наблюдали за своей ролью в исполнении другого. Очень много того, что видишь со стороны. Почему и артисту нужен режиссер, актер может наиграть всего чего хотите. (Смеется.) А режиссеру нужно другое, потому что он видит объем. У него калейдоскоп уже сложен. И при этом я абсолютно независтливый человек. Иногда даже коллеги удивлялись, как я могу так спокойно роли отдавать. А если я не вижу себя в этой роли, что роль не моя, не хочу цепляться за нее зубами. Зачем? У меня в кино была ситуация, когда мне позвонил режиссер и предложил прочитать сценарий. Прочитала. Понравился очень. Но Леше сказала, что это не моя роль. Он ответил: «Фантастика! Тебе такой режиссер предлагает роль, а ты…»

— А что делаете, если кому-то из вас не нравится роль другого или образ?

Лидия: У нас такого вообще не было ни разу, чтобы мне не понравилась его роль, а ему — моя. Мы очень в этом плане с Лешей избирательны — где, что, чего и у кого. Бывает, читаешь — потрясающий сценарий, подписываешь договор, приходишь на площадку, бах, и все на глазах рушится, потому что не те партнеры, не та локация, ну и другие нюансы. Но за своего персонажа ты отвечаешь, будь то театр, полный метр или сериал. Поэтому я всегда с отдачей отношусь к своей роли. У меня нет такого, чтобы левой ногой сделать и заработать денег.

— Когда возникает усталость, как выдыхаете?

Алексей: Уезжаю на дачу. Гуляю с собакой. Провожу время с семьей.

Лидия: По-разному. Я очень люблю свой дом. Обожаю, как и Леша, нашу дачу. Мы любим звать туда наших друзей. Могу, как обычная женщина, пройтись по магазинам. Купить подарки своей внучке, которую я обожаю. Если есть время, то, конечно же, еду к ней. Я с ней просто отдыхаю, заново рождаюсь. Нет такого: села и полетела в теплые края. Нет времени. Я бы с удовольствием. Но невозможно порой найти в своем графике хотя бы неделю.

— Вы постоянно вместе. Усталость друг от друга не возникает?

— Нет. Любой человек устает от любого общения, от каждодневных репетиций и т. д. Но надо понимать: есть недопонимание, а есть усталость друг от друга. У нас ее просто нет.

— Два актера в семье — это много или мало?

Лидия: У нас три актера в семье. (Смеется.) Мы просто на этом не акцентируем внимания. Каждый выбирает по себе — женщину, религию, дорогу. А самое главное в нашей профессии, чтобы не было зависти. Как только появляется это чувство, все рассыпается.

— У вас два сына. Один выбрал актерство, другой — продюсерство. Вы были не против?

Лидия: Нет. Я понимала, что не буду отговаривать, какую бы профессию они ни выбрали. Главное — чтобы им нравилось. Если человек выбрал по себе, тогда и будет результат. Родители должны давать свободу выбора. А как у них дальше сложится — это только их заслуга. Старший сын — Володя — актер, работает в театре им.Маяковского. Младший — Дмитрий — закончил продюсерский, а потом поступил в Высшую школу экономики. Получает сейчас второе высшее образование.

— У вас ведь уже и внучка?

Лидия: Да, Стефания, ей два с половиной года. Это мое счастье, после двух мальчишек. Мы так были счастливы, что в нашей семье появилась девочка. Как говорят, первый ребенок — это последняя кукла, а первая внучка — это первый ребенок.

— А есть время общаться с ней столько, сколько хотите?

Лидия: Нет, конечно. По возможности. У меня и невестка — актриса «Театра Луны» — Александра Гуськова. Замечательная, удивительная, прекрасная. Володя, сын, снимается, и она работает. Когда они на съемках и нужно с внучкой посидеть, приезжаю. Получаю удовольствие вдвойне. Помогаю им и провожу время со Стешей. Это замечательные минуты. Вот буквально. Сижу, смотрю на нее и думаю: «Боже, вот бегает мое счастье!» Я вижу, как она меня любит, как скучает, вижу, как тянется ко мне, гладит, когда я сплю, целует меня. У нас с ней любовь.

— Ей вы тоже не будете помогать, если решит пойти в артистки?

Лидия: Ну, мы же уже об этом говорили, мы и сыновьям не помогали и не мешали в выборе профессии. Я буду уважать любой ее выбор.

— Алексей, ваше отношению к возрасту? В этом году вам исполнилось 60, что меняется в отношении к профессии?

Алексей: Ничего не меняется. Я рад тому, что у меня есть предложения, и они интересные. Рад тому, что могу кому-то отказать, потому что я уже делал подобное, что-то подобное уже играл. Сейчас у меня есть право отказать. Безусловно, отказать достойно и культурно.

— Вы лукавите или действительно воспринимаете возраст спокойно?

Алексей: Нет, не лукавлю. Я, честно говоря, даже не ощущаю возраста, либо не понимаю этого. Это надо к зеркалу подойти. (Смеется.) Или просто встретиться со сверстниками. Тогда сразу видно, что мы немного поменялись.

— Ваши дети разделяют хобби папы — карате?

Лидия: Они долго ходили с ним вместе на занятия. Им это очень нравилось. Но потом нашли какие-то другие секции. Они, конечно, не добились успехов папы. У папы черный пояс, а у них, кажется, зеленый. Давно это было, еще в 90-е.

— Вся семья собирается часто за большим столом?

Лидия: Нет, это мы не практикуем. Не потому что не хотим, просто у нас не получается. Мы даже все вместе на телепрограмму, если зовут, прийти не можем, не получается собраться вместе. У всех, к счастью, есть работа. Все востребованы.

— Сейчас все увлекаются ЗОЖем, как у вас с этим?

Лидия: Я курю, вот такой у меня здоровый образ жизни. (Смеется.) Может быть, это отголоски юности, когда я занималась гандболом, танцами, спортом, тяги нет совсем. ЗОЖ для меня — это дача, свежий воздух, тишина, какое-то уединение или, наоборот, приезд друзей, с которыми мы отдыхаем.

— Но вы в прекрасной форме.

Лидия: Гены. Спасибо маме с папой. Маме за семьдесят, но она абсолютно не выглядит на свои годы. Молодая, красивая женщина. И я совершенно не скрываю свой возраст, разменяв шестой десяток. Возможно, от того, что мне постоянно делают комплименты, и я получаю удовольствие от того, что все удивляются. Поэтому у меня нет такого: «Ой, не спрашивайте, сколько мне лет!» Тем более, сегодня несложно залезть в интернет и посмотреть. И я очень рада, когда меня называют бабушкой. Я горжусь этим. Я не из тех, которые просят называть их по имени. Зачем, я же бабушка. Это теплое и замечательное слово.