Сергей Воронов: «С Гариком Сукачевым у нас уже какие-то родственные отношения»

- Как пережил карантин?

- Местами было тяжеловато, но все обошлось в общем и целом — тьфу, тьфу, тьфу.

- Что было сложным для тебя как для музыканта, человека, не сидящего на месте?

- Это и было сложным — не перемещаться. Но мы периодически ездили на дачу к Нике (супруга музыканта Ника Баскакова, — прим. авт.)

Тусовались с ее папой, мамой, братом и племянником. Это были такие приятные выезды. Выбирались за город, потом возвращались обратно. В общем, некоторое разнообразие было.

- Ты упомянул имя своей новой супруги Ники Баскаковой, недавно у вас состоялась свадьба, как прошло торжество бракосочетания, кого пригласили?

- Да все было отлично. Все довольны, что мы счастливы. (Смеется.)

- Где отмечали?

- Поскольку за рубеж не пускали, отмечали в Москве. Народа было много, человек сто. Правда, давай честно, под сто, поскольку кто-то не приехал, кто-то испугался и сидел на даче. Мой друг, художник Леша Меринов сказал, что до первого сентября вообще никуда выезжать не будет. Но я понимаю, каждый по-своему старается защитить себя, свою семью от этого вируса.

- А ты во все это веришь?

- Как тебе сказать, у меня переболело очень много знакомых. Во всяком случае, им поставили этот диагноз. И они себя реально плохо чувствовали. Кто-то легче, кто-то тяжелее переносил. Конечно, вирус есть. Другое дело, мы не следим за статистикой других лет, поэтому непонятно — кто-то говорит, что и в прошлые годы умирало много людей, другие, что умирало больше. Очень много мнений на этот счет. Но вот без концертов было тяжело. Не только с точки зрения материальной, но и эмоционально. Не играть концерты для меня очень сложно.

- Но некоторые музыканты выходили из положения, устраивая интернет-концерты, кто-то песни записывал, что было у тебя?

- Я все это время писал дома музыку. Кому-то гитару и губную гармошку в песнях записывал. Жаль, что затормозился проект, который я пишу у Гарика Сукачева на студии, мы с музыкантами не встречались во время жесткого карантина. Было трудновато, конечно, дома сидеть. Но мы с женой смотрели фильмы. Читали. Нормал. (Смеется.) И у нас, кстати, тоже было два онлайн-концерта. Один с Гариком, другой с CrossroadZ в рамках Архангельского блюз-фестиваля. Мы собрались в одном месте, в музыкальном ангаре нашего друга, там отсняли, и все это было в интернет-эфире. Но два концерта за 3 месяца — это катастрофически мало. Был еще один с Гариком — Drive Live в Яхроме, куда люди приезжали на автомобилях. Стояли на парковочных местах. Реагировали фарами и жали на свои клаксоны, поскольку машины стояли далеко от сцены. Потом был похожий концерт в Лужниках, на это раз Live & Drive. Мы открывали концерт «Машины времени». Еще был большой блюз-байк фестиваль в Суздале. Сейчас потихоньку что-то стало происходить в небольших клубах.

- А у вас, кстати, с Никой вкусы похожи?

- Да. Даже в музыке, искусстве и кино пересекаются.

- Она творческий человек?

- Да, она пишет прекрасные картины.

- Признайся, лично тебе жить с творческим человеком проще или сложнее?

- Проще, потому что многие вещи и так понятны. Априори. То есть мы говорим на одном языке. А это очень важно.

- Супруга так же, как и ты, любит путешествия?

- Если не больше. (Смеется.) Очень любит.

- А ты написал что-то в связи со свадьбой? И вообще, пишешь песни-посвящения каким-то событиям, праздникам?

- Нет, скорее у меня это приходит, когда я сажусь, беру, как обычно, гитару или начинаю наигрывать на клавишах. Из этого в итоге что-то вырисовывается. У меня куча «болванок» скопилась за годы. Из некоторых что-то родилось, а что-то так и лежит. Где-то текста не хватает, где-то аранжировки. Правильнее было бы так: делаешь одну композицию, доводишь до конца, а потом уже берешься за другую. Но у меня так не получается, потому что пока я делаю одну, мне приходит в голову новый гитарный риф, который надо срочно записать. И то, что я делал до этого момента, откладывается.

- А сколько в твоей жизни было посвящений?

- У меня, к сожалению, получается так, что когда кто-то уходит из этого мира, рождается какая-то музыка. А так как у меня уже много людей ушло… Хотя, помню, у Леши Меринова сочинил что-то на дне его рождения.

- Вы с Никой уже думали по поводу свадебного путешествия?

- Мы хотели поехать в Испанию. Но она пока еще закрыта. У нас в августе три концерта — один с Гариком и два с CrossroadZ, там будут перерывы дней по десять. Надеюсь куда-нибудь слетать.

- А как твой взрослый сын Петр отнесся к свадьбе?

- Отлично. Дело в том, что Петя знает кого-то из Никиных друзей: там, в частности, был один скейтист, брат лучшей Никиной подруги, а мой сын — авторитет среди этих ребят. Он снимает видео про скейтеров, монтирует, подкладывает музыку, которую сам и пишет. Поэтому его в этих кругах уважают. И он себя отлично чувствовал. Петя был со своей беременной подругой, и они тусовались долго, не то что заскочили на часок-другой.

- Тебя как отца все устраивает в том, что он делает, чем занимается?

- В основном, меня все устраивает, потому что это его выбор. Я же не могу за него принимать решения. Мне кажется, что я демократичный родитель, тем не менее мне внутри хочется, чтобы постабильнее у него было. Хотя я понимаю, что был таким же. Поэтому не могу читать ему никаких нравоучений типа взяться за ум, пойти учиться. Я не могу. Да, я учился, да, я закончил иняз, и что? Я же в итоге по профессии работал три года — и все, потом ушел в музыку.

- Можно сказать, что Петя в этом смысле пошел по твоим стопам?

- Ну да, у него перед глазами пример человека, который не шел легкими путями в жизни. (Смеется.)

- Ты сказал, ушел в музыку, а как появилась группа CrossroadZ?

- Я работал со многими известными музыкантами, но в какой-то момент, в 1987 году, мы объединились с Колей Арутюновым, и была воссоздана «Лига блюза», собрали музыкантов, но продержались всего полтора года. Потом у нас с ним началась борьба интеллектов (смеется), и я остался один. У меня к этому моменту было написано уже несколько вещей. Незадолго до моего расставания с Лигой, в Нью-Йорке барабанщик Стив Джордан познакомил меня с Китом Ричардсом. Кит тогда писал пластинку, на которой запечатлен hand clapping (хлопки в ладоши, — прим. авт.) в моем исполнении. (Смеется.) В те ночи на студии я смотрел на него и видел: человек искренне живет музыкой, и ему ничего другого не надо. Я понял, что тоже должен что-то похожее сделать сам. Когда вернулся, у меня было четыре песни, включая «Diamand Rain». И первый, кого я позвал, был бас-гитарист Андрей Бутузов. К сожалению, пять лет назад ушедший от нас друг. 25 лет мы играли в одном составе, без изменений. У нас были сессионники: клавишники, гармошечник, бэк-вокалистки. Так вот, в 90-м году мы близко познакомились с Андреем, до этого он играл в группе «Александр Невский», и мы пересекались с ним на различных фестивалях. Он послушал запись, сказал, что ему это близко и он с удовольствием будет играть. Затем прослушали барабанщиков на базе «Бригады С». У нас своей пока еще не было. Выбрали Сашу Торопкина. Затем я подумал, что мне интересней играть в две гитары, позвал Мишу Савкина, с ним мы были знакомы с 1979 года. И начали репетировать. Первый микро-концерт произошел для своих в актовом зале нашей репетиционной базы. А первый официальный концерт прошел 30 апреля — 1 мая 1990 года, когда мы играли на разогреве группы «СВ». С тех пор и играем. (Смеется.) В этом году нам исполняется 30 лет.

- Как собираешься отметить дату?

- Мы собирались сыграть большой концерт в конце мая в концертном зале «Известия Hall». Но все перенеслось, как ты понимаешь. Сейчас у нас стоит дата 29 октября. Если снова не произойдет всплесков этой истории с коронавирусом.

- После смерти Андрея Бутузова ты не думал распустить коллектив?

- У меня был такой порыв. Но я подумал, что это будет как-то неправильно. Это же детище мое. Потом Саша Торопкин ушел от нас через год после смерти Андрея. Он без него не смог играть. У нас были разные сессионные бас-гитаристы. Сейчас более-менее постоянный — Женя Глухов. Но он не всегда может, потому что он играет в группе «Backstage Band».

- Музыканты группы принимают участие в написании песен, или это исключительно твоя прерогатива?

- Написание, в основном, моя, плюс, мы всегда играли «кавера». Но я бы не сказал, что это настоящие кавер-версии, потому что мы никогда не снимали вещь копейку в копейку, мы это всегда делали по-своему. А что касается наших вещей, я приносил рыбу, а каждый добавлял что-то свое.

- Ты упомянул гитариста Rolling Stones Кита Ричардса, но не все знают историю, когда он подарил тебе одну из своих ценных гитар, как это произошло? Твое первое ощущение? Ведь не каждому знакомому музыканту он раздаривал свои инструменты.

- Я это рассказывал раз 500.

- Давай это будет как у Levi’s — 501-й?

- Ха-ха-ха! Это произошло в Нью-Йорке. Я хотел купить себе гитару. У меня была какая-то сумма денег на недорогой Fender Stratocaster. Возможно, подержанный. И не обязательно дико старый. Старые до 65 года стоили намного дороже. В том году фирма CBS купила у Лео Фендера его фабрику и начала выпускать массовую продукцию. Качество немного упало. Надо было уже слушать, смотреть, что за гитара, а до 65-го не нужно было ни смотреть, ни слушать, все гитары были уникальные ручной работы. А как гениально звучит их дерево. В общем, я собирался купить простую гитару, даже, возможно, японскую. Они были очень неплохие в свое время. И я об этом сообщил Стиву Джордану (Steve Jordan, легендарный сессионный барабанщик и продюсер, его барабаны звучат на дисках Stevie Wonder, Rod Stewart, George Benson, Tom Jones, Aretha Franklin и многих других, — прим. авт.), с которым я встретился на следующий день после прилета. Я прилетел туда с группой Стаса Намина, поскольку новый гитарист не смог поехать в Америку. Ведь мы ездили от Москонцерта, а там надо было проработать в группе какое-то количество месяцев, чтобы тебя начали выпускать за рубеж. Поэтому Стас позвал меня. Так вот, я набрал Стиву утром, он офигел, предложил встретиться. Мы с ним подружились в 86-ом году, когда со Стасом играли на фестивале в Токио, который делал Питер Гебриэл совместно с Литл Стивеном, у которого Стив Джордан был тогда барабанщиком. Мы с ним встретились, съездили на съемку клипа «Нью-йоркские музыканты против СПИДа», где он был занят. Я сказал ему, что мне нужна гитара, он предложил свою скидку. Потом мы с ним ехали в машине, и он рассказывал, с кем работал в последнее время. А главное, что сейчас записывается с Китом Ричардсом. Я помню, у меня внутри все остыло. Я аккуратно спросил, а нельзя ли пять минут посмотреть, как вы это там делаете на студии? Может быть, пожать руку этому человеку, ведь для меня это было очень важно. А он мне говорит, что мы как раз к нему сейчас и едем. (Смеется.) И приехали. Это был обед в семейном кругу. Поели, выпили, у меня с собой была бутылка водки русской. На обеде была его жена, две маленькие дочки, собака, кошка. Он показал свою комнату, где было очень много книг и пластинок, которые стопками стояли от пола до плеч. В итоге мы вечером оказались на студии. Это была ночная смена. Они записали все инструменты, и Ричардс писал вокал. Стив Джордан продюсировал. И я провел эту ночь вместе с ними. В паузах мы много разговариали с Ричардсом, шутили. Я рассказывал ему про Россию. Мы с ним даже поиграли какой-то блюз на гитарках на аккустических. В общем, все было душевно.

- А что же Стас Намин? Ты ему не сообщил о своем визите к «роллингу»?

- А получилось так: когда мы прилетели в Нью-Йорк, то все разъехались по интересам: Стас Намин поехал к друзьям, кто-то к бывшим музыкантам, игравшим ранее в группе Стаса Намина, которые уже жили в Америке. А мобильных тогда еще не было. Я Стасу набирал, но по этому телефону никто не подходил. Выяснилось потом, что у меня был нью-йоркский телефон, а они уехали в Нью-Джерси. Там тусовались. И мы встретились с ним только перед концертом Peace and Love в Централ Парке. А это уже был день накануне вылета. После него у нас состоялся роскошнейший банкет, который проходил рядом в пентхаусе Waldorf-Astoria. Стас меня спросил, почему меня не было на вечеринке, которую устраивал один музыкант? Я ответил, что встретил парня, и что ему, наверное, будет очень интересно узнать его имя. Его зовут Кит Ричардс. Намин обомлел: «Что? Как? Почему ты мне не сказал?» — «Я же звонил по телефону, который ты мне дал, но там тишина». — «И что?» — «Поехали на студию, у него сейчас смена». — «Поехали сейчас же!» Стас взял видеокамеру. Оттуда у меня осталась еще фотография: Стас, Стив, Кит и я. А в шляпе у меня воткнута пластмассовая вилка, и я всем говорил: «Fork you», они были в восторге. Я понимал, что Стив был все время занят, гитару мне было уже не купить, а завтра воскресенье и я улетаю. Я подумал, что есть у меня гитара, нет ее, не столь важно. Зато я познакомился с самим Китом Ричардсом. Для меня это было нереально. Ты можешь о чем-то мечтать. А об этом мечтать было даже невозможно. Потому что это было нереально. Ты не можешь познакомиться с Китом. Это просто невозможно. Ты прилетел из Москвы на пять дней. Как? В общем, три ночи я провел на студии с самим, а это такой кайф. Я посмотрел, как люди работают: музыканты, звукорежиссер, продюсер. Саму атмосферу почувствовал происходящего. Это было для меня настолько важно в тот момент, когда я собирался заняться собственной группой.

Давай сделаем небольшой перерыв, надо поцеловать жену. (Смеется.) Так, продолжим.

И вдруг Ричардс говорит мне: «Пойдем-ка!» Подводит меня к диванчику, а там лежит чехол мягкий, явно непустой. Он: «Сheck it out!» Я начал расстегивать молнию чехла, и показалась голова грифа. И гриф говорил о том, что это очень старая гитара. Я тогда уже изучал историю Фендера, у меня даже были какие-то книги, друзья-американцы присылали распечатки по нему. Я с головой был в этой теме. И я достал гитару. Она очень хорошо выглядела для 1959 года. Потом выяснилось, что ее перекрашивали, меняли лады. И Ричардс говорит: «It’s a fifty nine strat». И засмеялся. Он все время посмеивался. Веселый человек. Реально очень хороший. Настоящий человек, который не кривляется, не пафосничает, у него этого нет. Он просто такой, как есть, добродушный и веселый. И обязательно улыбается, когда видит, что сделал человеку приятное. Похлопал меня по плечу и говорит: «В следующий раз приедешь, я тебе подарю комбик». Короче говоря, вот такая была история. Я на следующий день летел с этой гитарой, не расставаясь с ней весь полет. А у меня была примочка, которую сделал известный музыкант Том Шольц, ее вешали на ремень, с одной стороны гитарный штекер, а с другой стороны наушники. Там была куча разных гитарных эффектов. Многие гитаристы использовали ее даже на концертах, включая меня, пока я ее не потерял. Я, конечно, отрывался от гитары на выпить, но остальное время не выпускал ее из рук. Сидел в наушниках и играл, не мог оторваться. Эта гитара какое-то время была у меня единственной из нормальных, боевая подруга или друг, не знаю. Был еще гедеэровский стратокастер фирмы Musima. На которой краской было написано Fender Stratocaster. Потом я уже стал покупать другие гитары. Хотя у меня тогда уже был акустический Fender.

- Гитара эта у тебя до сих пор?

- Да, конечно.

- И ты на ней играешь?

- Нет, на Страте я играю редко. Я когда перешел на Telecaster, понял, что это больше мое, чем Stratocaster. Там есть характерные особенности у обеих гитар.

- Вы потом часто встречались с Китом?

- Я встречался с ним потом раз пять. В 89-году, когда снова полетел в Нью-Йорк: был день рождения его дочери Алекс, это произошло в Коннектикуте. Они там снимали большой дом с садом. В Нью-Йорке я в итоге остался на три месяца, хотя прилетел на один. Была открытая дата, я ее все время переносил, так не хотелось улетать. Тем более, что начинался тур Rolling Stones Steel Wheels, я был на репетициях у них, а потом посетил и первый концерт. Это был ошеломительный момент. Потом я был на всех их турах, в гримерках и так далее. (Смеется.)

- Но ты и сам выступал на американском концерте Blues Brothers Band…

- Это было открытие House of Blues в Чикаго в 96-ом году. Артем Троицкий договорился с Айзеком Тайгретом, человеком, который сначала открыл сеть Hard Rock Cafе, а потом House of Blues. Также он известен тем, что построил ашрам для Саи Бабы в Индии. Много больниц открыл. Такой чувак, правильный. Да, получилось, что я играл с Blues Brothers Band на открытии, которое длилось два дня. Это тоже невероятное приключение.

- Скажи, до сих пор существует различие между нашими музыкантами и зарубежными?

- Различия, в основном, идут из-за культурных особенностей. Я имею в виду и музыкальных в том числе. Я сидел на блюзе с 1977 года. И для меня эти люди, с которыми я играл, были близки по духи и родственны по музыке. А в Москве мало наблюдалось людей, которые играли музыку, основанную на блюзе. Их почти не было. Поэтому музыкальная подготовка разная. Я имею в виду не техническую, кто как играет, а что у людей было в головах по аранжировкам, по гармониям и так далее. Меня всегда бесило обилие гармоний в произведениях. Я потом уже смирился с тем, что это тоже, может быть, неплохо. А тогда я был экстремалом. Слащавость не воспринимал вообще. Поэтому всегда любил Rolling Stones, а не Beatles. В этом смысле мне там было легче. Но потом здесь тоже начался блюзовый бум в поздни× 90-х годах. Появилось много гитаристов, гармошечников.

- То есть ты свою ноту нашел уже давно?

- Скорее свои ноты. У меня есть своя манера. Я ее слышу. (Смеется.) Знаю. И не только я, как мне кажется.

- Ты участвовал в записях альбомов «Бригады С», «Алисы», «ЧайФ», «Машины времени», «Калинового моста», «СВ», сольника Кита Ричардса и со многими музыкантами, где и с кем было сложнее?

- Кстати, мои первые гастроли были с Гариком. У меня группы еще не было, это было самое начало 90-го года. Мы поехали в Мурманск. Первое отделение я играл «кавера», плюс свои четыре песни, которые были к тому моменту готовы, с музыкантами «Бригады С». И играл минут тридцать пять, а потом выходила «Бригада С». Это было до того, как я собрал группу. А что сложнее? С Ричардсом я же не играл на гитаре, я похлопал на записи в ладоши, и все. Это Стив Джордан предложил. Давайте, говорит, со Стасом Наминым hand сlapping делайте, будет круто в этой песне. Здесь нельзя говорить — легко или сложно. Мы же выпили. Потом это был кайф. Не было никакого напряга, не надо было придумывать никаких партий, просто хлопали в ладоши. Стив показал, что именно хлопать, какую ритмическую партию — и все. Что касается студийной работы, здесь невозможно сравнивать. Нет, хотя можно. (Смеется.) Когда я писал сольник в 2008 году в Англии, со мной работали англо-американские сессионные музыканты. Это прям супер-супер профессионалы. Кто-то играл с Родом Стюартом, кто-то с Тиной Тернер, Робби Уильямсом, Брайном Ферри, был гитарист, игравший с «Дайр Стрейтс» в 80-е годы. Там не было никаких проблем. Репетировали вещь один раз и сразу писали живьем всей группой. Они позитивно настроенные, всегда тебя поддерживают, когда ты сомневаешься в чем-то. Очень хорошие были взаимоотношение во время записи. Хотя мы, конечно, друг от друга тоже уставали. Но потом мы выходили в паб, выпивали вместе пива.

И с нашими не было проблем никаких, вообще. Когда знаешь людей лично, у меня уже нет недопонимания с ними. Если я кого-то не знаю, через одно или два рукопожатия, там могут возникнуть сложности, потому что не всегда чувствуешь человека. А когда знаешь людей, и они говорят, что они от тебя хотят, все ок. Просто надо прислушиваться к людям.

- Как проходит твой обычный день?

- Всегда очень по-разному. Я могу встать рано, часов в девять, и покормить нашу маленькую собачку. Она же приходит и говорит об этом. А когда вечер был длинным, то можно и поспать допоздна. Потом завтрак — не завтрак, кофе и музыка.

- А у тебя есть еще увлечения, помимо музыки?

- Ну как тебе сказать, я люблю смотреть кино, это происходит обычно вечерами, когда нет репетиций. И любимая жена, несомненно.

- Ты еще совсем недавно начал фотографировать, что сегодня с этим твоим хобби?

- У меня был мощный период, увлекался. Раньше рисовал, сейчас этого почти не делаю, времени не хватает — надо же от всего абстрагироваться. А время сейчас суетливое было, потому что организация свадьбы — процесс серьезный: обзвон знакомых, закупки, составление списков. Вот сейчас можно уже спокойно заняться музыкой. И мы продолжаем писать наш проект с Гариком, назовем его «Трибьют русскому року»: это хиты «Машины времени», БГ, «Алисы», Леши Романова и др. Там участвуют и сами авторы, и приглашенные музыканты. Например, трек Майка Науменко «Пригородный блюз» мы записали с ритм-секцией, состоящей из Сергея Галанина и Миши Козадаева. До октября планирую записать сингл CrossrosdZ. На Планета.ру собираем деньги. Эта акция продлится до конца августа.

- Ты снова играешь с Сукачевым, сложно двум лидерам в одной группе?

- Горыныч — лидер группы, я там не лидер.

- Но по жизни ты тоже лидер…

- Все нормально. Ведь мы играем его музыку. Я лишь могу предложить какой-нибудь риф гитарный. Он скажет — клево, или — нет, не подходит. Могу предложить сыграть на слайде или что-то сделать с аранжировкой. Это его группа, и я там не претендую на лидерство абсолютно. Это было бы глупо. Ведь не я его позвал, а он меня. А это совершенно разные вещи.

- Вы столько друг друга знаете, репетиции вам еще нужны?

- Мы дружим с 1987 года. Это какие-то уже родственные отношения. (Смеется.) Но мы репетируем, а как же? Если раньше мы регулярно выезжали, по нескольку раз в месяц в разные города, то там шло по накатанной. А когда такая длинная пауза, нужно сыгрываться снова. Это важная вещь.

- У тебя есть лозунг по жизни?

- Лозунга точно не было, но мысль о том, что ты должен оставаться самим собой и делать то, что ты можешь, умеешь и хочешь, что доставляет удовольствие и тебе, и другим — это, наверное, главное! В общем, я никогда не знал, куда я иду, но всегда был уверен в том, что я на верном пути!