Сосо Павлиашвили: «Александр Абдулов опекал меня на съемках»

«Общаться с Михаилом Боярским, наблюдать за его работой на съемочной площадке — уже награда. Уникальный артист и большого достоинства человек. Мы несколько раз потом встречались в Питере, и это было незабываемо! Я всегда открыв рот слушаю его байки. И скучаю по тем временам, о которых вспоминает Михаил Сергеевич», — рассказывает певец и композитор Сосо Павлиашвили.

— Сосо, известно, что ваш эстрадный путь начался в Калгари в 1988 году во время зимней Олимпиады. Как вы там оказались?

— После армии я был принят в легендарный ансамбль «Иверия»

Меня готовили к Всесоюзному конкурсу молодых исполнителей в Юрмале, ну и параллельно — видимо, в качестве боевого крещения — отправили от Грузии в составе культурной делегации СССР поддерживать нашу команду на Олимпиаде в Канаде, в Калгари. В советскую делегацию входили Женя Мартынов, Валентина Легкоступова, Лион Измайлов, Лев Лещенко, Николай Добрынин — неплохая команда поддерж­ки. А что касается выступления — разговоры о нем начались после публикации книги моего старшего товарища Лиона Измайлова, в которой он мой триумф описал.

Конечно, для меня оказаться в центре мирового события такого масштаба было сродни полету в космос. Я тогда впервые увидел индейские резервации, побывал на настоящем родео, посмотрел женский стриптиз — и мне очень даже понравилось. В один из дней мы всей компанией оказались на огромной площади, где собралось 50—60 тысяч человек со всего мира, — там проходило что-то вроде рождественской ярмарки: все пили глинтвейн и танцевали. А на сцене пела какая-то популярная в тех краях кантри-группа. Вот и нам, как представителям творческого цеха, кто-то предложил выступить. 

Первым от советской делегации к зрителям вышел Женя Мартынов с баяном, сыграл, замечательно спел, потом выступил еще кто-то. И тут мои коллеги решили, что настала и моя очередь. Я сопротивлялся как мог: «Вы с ума сошли?! Что я там буду делать?» Я совершенно не был готов. Но никто мои доводы слушать не захотел, и меня просто вытолкали на сцену. И вот на сцене стоят местные музыканты, приветливо улыбаются. Я неловко подхожу к клавишам, нажимаю аккорд… Боже мой, какое звучание, просто невероятное! Мы-то в Союзе, кроме «дров» — так мы ласково называли отечественное музыкальное оборудование, — ничего не видели. А сцена еще и обогревалась — вообще космос какой-то! Из труб прямо на артистов шел теплый воздух. Не просто тепло — жарко! Я театрально скинул дубленку, остался в рубашке — такой молодой, горячий, мне было 23 года. 

Спрашиваю своих: «Что петь?» — «Ну давай «Сулико»!» А я в жизни не пел «Сулико», хотя с детства знаю и обожаю эту песню. Но нажимаю аккорд и начинаю импровизировать. В итоге я спел «Сулико» в стиле соул — в настоящем блюзовом варианте (в то время я был пропитан музыкой Стиви Уандера). Разошелся, чувствую — голос просто летит, ощущения невероятные! А люди на площади все остановились и меня слушают — я же вижу со сцены, что им нравится. Стал делать голосом модуляции, пошел выше… И такой кайф ощутил! Но оказалось, не только я, со мной кайфовали все эти 50—60 тысяч человек. 

Как только я закончил, такое началось, такие овации! Со сцены меня не отпускали. И я, обнаглевший, забрал скрипку у одного из музыкантов местной группы и засадил настоящее американское кантри. А я с шести лет профессионально занимался скрипкой, играл сложнейшие произведения, например концерт Сибелиуса, меня готовили к Международному конкурсу имени Чайковского. Так что для меня кантри — раз плюнуть. Я тогда сыграл песню собственного сочинения — называется «Гурийцы в Америке» — о том, как грузины в свое время приехали Америку покорять. Остальные музыканты сразу подхватили. И вся площадь пустилась в пляс. 

Они прыгали так, будто перед ними выступают AC/DC. А после выступления ко мне выстроилась огромная очередь за автографами. Никто понятия не имел, кто я такой, но очередь была километровая в прямом смысле. Помню, какие-то два парня подошли: «Мы из Риги, уже давно живем в Америке, у нас своя продюсерская компания. Давайте сотрудничать!» Но тут же появились два других товарища, уже из нашей делегации, — в серых костюмах и галстуках: «Тихо, отпустите артиста, нам пора». И меня увели. Это был 1988 год.

— В 1989 году вы взяли Гран-при на Всесоюзном телевизионном конкурсе молодых исполнителей советской эстрадной песни в Юрмале. Как это было?

— Меня отправили представлять Грузию. Я же был подающим большие надежды музыкантом, участником «Иверии». Учился в Тбилисской консерватории по классу скрипки — и могу утверждать: играл я в тысячи раз лучше, чем пою. Меня с третьего курса должны были отправить на стажировку в Москву как скрипача. Но Бог меня от всего этого отвел и наставил на эстрадную стезю.

— Каким образом отвел?

— Меня забрали в армию. Служил я в Прибалтике, в Латвии. У нас в части была музыкальная группа, которую я собрал из сослуживцев, и каж­дые выходные мы играли на танцах. Представляете, люди специально приезжали из Риги на наши выступления, чтобы послушать какого-то грузина. А в конце службы наш армейский коллектив даже выиграл в республиканском конкурсе, сугубо гражданском. Мы получили что-то вроде сертификата, дающего право выступать в профессиональных концертах.

— Вы были солистом или музыкантом тогда?

— И солистом, и на фортепиано играл, и на скрипке, и аранжировки расписывал.

— А почему мы сегодня никогда не видим вас со скрипкой?

— Ну, слишком много времени прошло, рука уже не та.

— Вы стали равнодушны к этому инструменту?

— Нет. Талант, данный Богом и родителями, развила во мне именно скрипка. Я играю и на барабанах, и на бас-гитаре, и на клавишах, но скрипка — самый уникальный инструмент.

— Вернемся к конкурсу в Юрмале.

— Так вот, чтобы попасть на конкурс в Юрмалу, сначала нужно было пройти отбор в Грузии, потом в Москве, и со всеми этапами я успешно справился. Уже в Юрмале, когда мне в прямом эфире задали вопрос: «Зачем вы приехали?» — я ответил: «Чтобы Грузия победила! Я приехал за Гран-при». И я победил! Получил Гран-при! Песня, которую исполнил, называется «Самшобло» — «Свобода», она мгновенно стала неофициальным гимном грузинских улиц. Ну а первое место в конкурсе заняла Анжелина Петросова, армянка из Ташкента, потрясающая девушка. Когда она выходила — солнце затмевала, настолько яркой и талант­ливой она была. На втором месте оказался Женя Куликов из РСФСР, а третье место разделили Иво Фоминас из Латвии и Арамо Геворкян из Армении.

— После победы в Юрмале на родине вас, наверное, встретили как национального героя?

— Да, вся Грузия смотрела трансляцию и болела. Не я победил тогда — Грузия победила. Весь Тбилиси праздновал! Но если бы я спел или написал подобную песню на 5—6 лет раньше, страшно представить, что со мной бы сделали. Но в 1989-м меня не только не осудили, а дали Гран-при и показали по Центральному телевидению. Старт развалу СССР был уже дан. Недавно Саша Шоуа мне признался: «Когда ты со своей песней появился на конкурсе, мы поняли, что «совок» закончился».

— А кто тогда в Юрмале был в жюри? Кто проявил такую независимость в судействе?

— Игорь Крутой, Яак Йоала, Ирина Понаровская, Лев Лещенко, Илья Резник и, конечно, Раймонд Паулс — председатель жюри. На этом конкурсе я со многими из них подружился.

— Сосо, не секрет, что с Ириной Понаровской у вас был роман и очень плодотворное творческое сотрудничество…

— Я никогда не рассказываю про личные дела, потому что это не по-джентльменски. А что касается творчества, у нас после юрмальского конкурса, в жюри которого Ира была, случилось слияние душ, слияние талантов — и это вылилось в уникальную программу, которая называлась «Двое». С этими концертами мы проехали по всему русскоговорящему миру, и везде нас провожали стоя, с овациями — чем я очень горжусь. То, что мы делали, нравилось людям и нам самим.

Не могу забыть, как Ирина исполняла нашу с Александром Лебедевым песню «Реквием». В финале концерта я садился за рояль, на сцене — полное затемнение и только два луча: один — на нее, второй — на меня. А в конце песни эти лучи гасли. В зале воцарялась такая тишина, что нам казалось, будто пауза длится вечно. Но потом с задних рядов раздавались робкие крики «Браво!», мгновенно к ним присоединялись другие голоса, и весь зал вставал, восторженно аплодируя. Будто это было отрепетировано и поставлено каким-то высшим режиссером. Такое повторялось почти на каждом концерте… Позднее эту песню исполняла Тамара Гвердцители, а на моем юбилейном концерте в прошлом году спела Александра Воробьева.

В 1993 году Ирина Понаровская записала сольный альбом, состоящий только из моих песен, он называется «Так проходит жизнь моя». Общение и сотворчество с Ириной Понаровской стало для меня великой школой. Она открыла мне очень тонкие вещи, которые я прежде не понимал.

— Связанные с джазовой музыкой или просто с жизненной мудростью?

— Больше с мудростью. Джазом я и так был пропитан. Я очень благодарен Ирине за доверие, за мудрость — за все.

— Сосо, к вашим шестидесяти у вас сложилась немалая фильмография — больше двух десятков картин. В том числе вы снялись в двух музыкальных фильмах по мотивам знаменитой итальянской сказки, одна — «Новейшие приключения Буратино» с Кристиной Орбакайте, Наташей Королевой, Ларисой Долиной, Аркадием Укупником, Владимиром Пресняковым, а другая — «Золотой ключик» с Юрием Гальцевым, Филиппом Киркоровым, Михаилом Боярским, Николаем Басковым... Чем запомнились эти работы?

— О, это было очень интересно. «Новейшие приключения Буратино» в 1997 году стали моим дебютом в кино. Снималась картина на Канарских островах. С моим покойным другом Шандором мы играли двух гангстеров, прообразами которых были персонажи «Криминального чтива». А что касается «Золотого ключика», то в этой новогодней сказке мне повезло сниматься с Михаилом Сергеевичем Боярским, ведь я играл Джузеппе, а он папу Карло. Общаться с ним, наблюдать за его работой на съемочной площадке — уже награда. Уникальный артист и большого достоинства человек. Мы несколько раз потом встречались в Питере, и это было незабываемо! Я всегда открыв рот слушаю его байки. И скучаю по тем временам, о которых вспоминает Михаил Сергеевич. А если конкретнее — скучаю по той культуре общения: мы утром просыпались и искали друг друга, чтобы сказать «Доброе утро». А сейчас просыпаемся, берем в руки телефон и моментально выливаем на себя ведро помоев. Такая деградация…

— Конечно, не могу не спросить и о сериале «Ледниковый период», где вы сыграли очередного бандита, а в главной роли блистал Александр Абдулов.

— «Ледниковый период» — это серьезная работа. Да, там я встретился и с Александром Абдуловым, и с Ириной Розановой, и с Зурабом Кипшидзе. Абдулов — человек с огромной душой, потрясающим талантом. С какой теп­лотой он поддерживал меня на площадке! Он все делал для того, чтобы мне было комфортно, чтобы я ни в чем не нуждался. Можно сказать, опекал меня. А вне съемок мы нередко встречались в неформальной обстановке на мероприятиях, у общих друзей, на днях рождения Ларочки Долиной. И всегда общались как родные люди.

— А с кем-то из великих грузинских кинематографистов вас сводила жизнь?

— Я очень дружу с Ией Нинидзе, был знаком с Софико Чиаурели и Котэ Махарадзе, с Кахи Кавсадзе. Как я уже говорил, снимался с Зурабом Кипшидзе — это вообще один из лучших актеров.

Пару раз я встречался и с Георгием Николаевичем Данелией. Удивительно теплый, мудрый, уютный человек. А Вахтанг Кикабидзе был, наверное, лучшим тамадой, какого я видел в своей жизни, — с потрясающим юмором, с невероятным жизненным багажом. Плеяду этих мастеров я боготворю. Один из лучших фильмов для меня — «Не горюй!». Я прекрасно понимаю, почему «Мимино» — хит. Но «Не горюй!» — еще более тонкая, ручная работа, в которой заложен истинный грузинский дух. Это удивительный фильм, я всем рекомендую пересмотреть его.

— А со всесоюзным Остапом Бендером Арчилом Гомиашвили вы были знакомы?

— Конечно, мы очень близко общались. Часто с друзьями приходили в его ресторан «Золотой Остап» — это было очень популярное место в Москве. И он нас всегда радушно встречал. Я чувствовал его особое, теплое отношение — будто общаюсь с родным дядей. Такие же теплые отношения у меня были с Зурабом Соткилавой и остаются с Нани Брегвадзе. Я ее мамочкой даже пытался называть, но она мне сказала: «Не называй меня так, зови просто Нани». Кстати, свою популярную песню «Радовать» я впервые исполнил на юбилейном концерте Нани в концертном зале «Россия». Я тогда чуть не опростоволосился. 

Вышел на сцену с текстом в руках, потому что слов не помнил — песня только вышла из-под пера. Просто после аварии, в которую я попал в середине 90-х, мне очень тяжело запоминать слова, с тех пор на концертах у меня обязательно присутствует пюпитр с текстами — на всякий случай. А тогда я от волнения чуть сознание не потерял. Но было столько аплодисментов, эмоций и всеобщей любви к Нани, что на сцене ощущалось, будто весь зал вместе со мной исполняет эту песню для виновницы торжества. Нани Брегвадзе, конечно, королева, невероятного таланта человек. Ей аплодировали и короли, и президенты самых разных стран.

— В прошлом году в онлайн-кинотеатрах вышел фильм «Соло». Вы в главной роли!

— Это криминальная картина, я играю вора в законе. В ней снимался и мой друг рэпер Макс Pra (Killa’Gramm) — мы с ним записали песню «Пазл». Вот благодаря этой нашей коллаборации режиссер Ярослав Кардэлло меня и заприметил. Фильм делала команда очень талантливых ребят из Калининграда. Моими партнерами стали замечательные и знаменитые Роза Хай­руллина, Александр Рапопорт, молодой артист Игорь Негодяев. Моя супруга Ирочка, кстати, тоже сыграла маленькую роль — секретарши-красавицы моего героя.

Главная роль у меня была и на театральной сцене — в антрепризе по пьесе Маркиза де Сада «Окстьерн, или Несчастья развратной жизни». А главную женскую роль в этом спектакле исполняла Наталия Антонова. К сожалению, Дениса Карасева, режиссера постановки, уже нет с нами... Но я никогда не называл себя актером! Это было бы оскорблением по отношению ко всем тем великим людям, о которых мы говорили выше.

— Сосо, а расскажите, как вы познакомились со своей супругой Ириной Патлах-Павлиашвили?

— Это произошло во второй половине 90-х. Ирочка тогда училась в Класс-Центре Сергея Казарновского, где сейчас учится наша младшая дочь Сандра. Этот центр в то время находился в районе Миусской улицы, в Доме пионеров. Там же на четвертом этаже у меня была маленькая студия-каморка. В один прекрасный день мне звукооператор сообщает: «Вчера к нам в студию заходила очень красивая девушка, попросила переписать песню «Я с тобой» на кассету». А это было время деградации шоу-бизнеса. Не хочу никого обидеть, но будто кто-то намеренно уничтожал вкус молодого поколения. Поэтому я очень удивился, узнав, что девушка вместо того, чтобы пить с друзьями пиво и слушать модную попсу, зашла переписать мою старую-старую песню в стиле соул. Меня это даже заинтриговало. 

А я женским полом всегда активно интересовался, всю жизнь восхищаюсь женщинами… Прошло какое-то время, я в студии записывал песню «Я и ты», и в этот момент Ирочка зашла за кассетой, остановилась и стала слушать. Когда я освободился, мы познакомились. Слово за слово, и через какое-то время я пригласил ее в наш коллектив. Но ничего у нас тогда не было и быть не могло — Ирочке на тот момент было лет 16—17. Более того, на первый концерт с ее участием я пригласил ее родителей. Отношения с Ирой у нас начались только через пару лет.

— Как отнеслись ее родители к вам? Был ли момент неприятия с их стороны, сомнения?

— Конечно, отреагировали настороженно. Представьте себе, человек, у которого слава всесоюзного ловеласа, и вдруг… Но все, слава Богу, сложилось так, как должно было быть. С Ироч­киными родителями мы дружим, мы одна семья — и это огромное счастье.

Ирочка — моя жизнь, мое вдохновение. Мы обвенчались в 2020 году — к двадцатилетию совместной жизни. Я хотел узаконить нашу любовь именно перед Богом. Торжество проходило в храме Живоначальной Троицы в Москве, собрались наши самые близкие люди. И до сих пор я вспоминаю этот день как один из лучших в жизни. У нас есть даже маленький клип на песню «Быть с тобой», смонтированный из кадров, снятых во время венчания на мобильные телефоны. После этого, кстати, я попросил моих родителей тоже обвенчаться. Они с удовольствием откликнулись и обвенчались в маленькой деревенской церкви недалеко от Тбилиси.

Наши с Ириной отношения и чувства за четверть века прошли очень серьезную закалку и проверку на прочность. После страшной аварии я семь лет страдал посттравматической эпилепсией. И Ира все это время неотлучно была со мной. Потом родилась Лиза — ей уже 20 лет. Через несколько месяцев после рождения ребенка Бог во сне дал мне песню «Помолимся за родителей». И болезнь моя вскоре отступила. А в 2008 году родилась Сандра.

— Сосо, своих детей вы отдавали учиться музыке?

— Нет. Старший — Леван — самородок, он восемь лет вообще прожил в казарме. Средняя — Лиза — тоже музыке не училась. Она рисует, окончила колледж живописи и мультипликации. А для себя играет на гитаре, но любит музыку потяжелее, мы с ней слушаем блэк-метал. Сандра — младшая — освоила рояль. И, как я уже говорил, она учится в Класс-Центре Сергея Казар­новского, а там не только театральное искусство, но и вокал преподают. Они ставят серьезные спектакли. Сандра сейчас с большим успехом играет в «Капитанской дочке».

— Леван окончил Суворовское училище, потом Военно-технический университет. В какой момент вы поняли, что сын хочет на эстраду? Или он открыто вам сказал об этом?

— Нет, он не тот парень, который придет и скажет: я хочу это, хочу то. Единственное, о чем он меня попросил за всю жизнь, так это поддержать его маму, когда у нее были проблемы со здоровьем. Мы сразу приняли все меры, ведь мама Левана — член нашей семьи. А насчет вокала… Я просто слышал и видел, что у сына хорошо получается петь. Сперва я его поставил бэк-вокалистом, а потом он привык к сцене, осмелел и стал солистом. Особенно хорошо ему удаются лирические песни. И теперь мы выступаем вместе.

Вообще, сейчас вся семья участвует в моих концертах. Есть какие-то песни, которые я пою один, а в основном весь концерт со мной слева Леван, справа супруга Ирочка, и Сандра присоединяется к нам, когда свободна, — вот такой семейный коллектив. Лиза соглашается выступать с нами только по особым случаям. Она к сцене не тяготеет. Зато очень фотогенична, поэтому в клипах участвует охотно. Не­дав­но всей семьей мы записали песню «Доброй ночи, диджей» и снялись в клипе на нее — ролик сейчас как раз монтируется. Это такой офигенный клубный рок-н-ролл. Лиза выступила в роли гитаристки, Леван — в роли гарсона, бармена, Ирочка — ди­джея. А главная роль у Сандры, и она так хорошо справилась, что члены съемочной группы единогласно сказали: «Она готовая актриса!» Но учиться, конечно, необходимо, чем Санд­ра ох?