Слезы, просьбы о помощи и шокирующие признания — ежедневно на общенациональную горячую линию для пострадавших от домашнего насилия 8−801−100−8-801 поступают звонки от абонентов, у которых семейная жизнь превратилась в поле брани. Каково это — работать в «хронической ситуации горя»? Консультантки впускают нас на закрытую «кухню» телефонного сервиса и делятся личными переживаниями, с которыми приходится справляться каждый день.
Александра, 42 года
— С темой домашнего насилия я работаю уже 3,5 года. В начале у меня не было представления об этой проблеме. Но было желание помогать женщинам, попавшим в трудные ситуации. Просто я считаю, что каждая из нас достойна быть счастливой.
Я очень чувствительна к визуальным аспектам, поэтому мне проще работать по телефону. Как-то, когда я работала в шелтере для пострадавших, женщины показали мне фото своего состояния после побоев. После этого я долго не могла восстановиться
Клиентки тоже могут вызывать много противоречивых чувств: иногда я раздражаюсь, когда женщина ставит материальное выше, чем эмоциональное благополучие — свое и детей. Когда, например, раздел квартиры важнее того, что испытывают члены семьи.
Нелегко консультировать родственников или свидетелей насилия. Им приходится долго объяснять, что они не могут повлиять на ситуацию. Родители, например, часто не хотят принять, что от них не зависит жизнь уже взрослого ребенка.
Самыми сложными звонками я стараюсь поделиться с мужем. Он у меня тоже психолог. Выхожу из этого состояния и с помощью дыхательных техник, помогает общение с природой.
Работа на линии сильно на меня повлияла. Я стала бояться агрессивных мужчин. Когда в транспорт заходит человек, я замечаю его внутреннее напряжение. У психологов в принципе повышенная чувствительность, а у меня как будто сформировался внутренний радар.
Екатерина, 30 лет
— Мне интересна жизнь людей и их истории, а в профессии психолога я максимально реализуюсь. Мой опыт позволяет в работе с клиентами дать точную оценку происходящему. Если требует ситуация, я могу выражаться хлестко, чтобы человек понял, что в жизни не все так неизменно и всегда есть шанс что-то предпринять.
Помимо поддержки, слова должны действовать отрезвляюще. Это мой стиль работы, который формировался годами.
Постепенно тема домашнего насилия стала для меня перевариваемой. Правда, мне сложно понять, как все это может происходить в близких отношениях. Меня до сих пор шокируют некоторые рассказы абонентов.
Больше всего впечатлила история женщины, с которой жестоко обращался ее сын. Он даже пытался ее убить, после чего женщина осталась инвалидом. Но она до сих пор живет с ним в одной квартире и даже защищает его от родственников. Когда ей предлагают уехать из этого дома, она не может представить, как он будет без нее.
Я всегда очень сочувствую пожилым, когда они уже не могут противостоять ситуации. Потом я чувствую страх за абонента, особенно если он не принимает реальность и не понимает опасности, в которой находится.
Иногда консультация может длиться полтора часа, но ситуацию домашнего насилия нельзя решить одним звонком. Сложно утирать слезы женщине, которая плачет, потому что брак трещит по швам, а не потому, что муж вскоре убьет ее или словами, или действиями. А вот когда человек понимает, что изменение ситуации потребует усилий, я искренне радуюсь.
Работа на линии показала мне, что вокруг много людей, которые не могут контролировать свою агрессию. И это по-настоящему пугает.
Вера, 24 года
— Раньше тематика насилия в семье для меня была как с другой вселенной. Когда пришла сюда работать, сразу поняла, что психологически будет тяжело. Некоторые ситуации вводили меня в ступор. Помню, как-то я консультировала мужчину, в семье которого была сложная ситуация: отчим избивает его мать. Выход был один: агрессор в квартире не зарегистрирован, значит, нужно сменить замки и не пускать этого человека. Я долго объясняла ему, как поступить. Он молча слушал, а в конце разговора задал мне всего один вопрос: «Какого цвета у вас трусы?».
Я стараюсь всегда быть нейтральной. Хотя у меня есть свое отношение к домашнему насилию — из таких отношений нужно уходить. Но я никогда так не скажу абонентке. Она сама должна принять решение и начать действовать, чтобы изменить свою жизнь. По образованию я юрист, поэтому стараюсь показать рациональный путь решения проблемы.
Самые сложные для меня ситуации, в которых страдают дети. Ведь эта травма останется с ними на всю жизнь. Помню звонок, который оставил отвратительные ощущения. Женщина позвонила в слезах. Она рассказала, что к ее дочери применяет сексуальное насилие родной дед. Узнала она об этом случайно: увидела, как дочка стала запихивать в трусики мелки. Мама спросила: что ты делаешь? Девочка ответила: это дедушка мне так делает.
К сожалению, разговор не был завершен: женщина бросила трубку. Чем все завершилось, я не знаю. Больше она не звонила.
Стала ли я бояться агрессивных мужчин? Нет, я занимаюсь боксом, каждый день в спортзале вижу самые разные эмоции. И, кстати, могу сама за себя постоять.
Анна, 30 лет
— За 7 лет работы в организации, казалось бы, столько разных историй услышано, но я все равно не могу оставаться эмоционально безучастной.
Тяжело слышать истории пожилых женщин, которые живут не в крупных городах, поэтому у них меньше возможностей получить необходимую помощь. Матерям обычно жалко отправить в ЛТП сына, который ее избивает и отбирает пенсию. Я всегда стараюсь максимально помочь, подключаю социальные службы. И потом еще долго не могу отпустить ситуацию, думаю о звонке несколько дней.
По какому-то странному стечению обстоятельств на мои смены обычно выпадает много звонков от женщин, чьи мужья страдают от алкоголизма. Возможно, так случается потому, что я проходила дополнительное обучение в организации «Матери против наркотиков» и неплохо разбираюсь в проблеме созависимых отношений.
Во время разговора я могу испытывать самые разные эмоции, хотя свою злость не показываю. Обычно я злюсь, когда абонентке нужна помощь, но она отвергает все предложенные варианты, уверяя себя и меня, что ничего изменить невозможно. Многие уверены, что можно ничего не делать: ситуация изменится сама собой. Но это иждивенческая позиция.
Когда я прихожу домой с работы, то первым делом принимаю душ. Хотя работа не пыльная. Но мне хочется смыть с себя груз услышанных историй. Я работаю под псевдонимом и разделяю себя в реальной жизни и Анну, которая консультирует на горячей линии.
Многие видят слова «горячая линия» и думают, что это последняя инстанция, куда можно позвонить и пожаловаться. Поэтому так много агрессивных звонков. Некоторые абоненты начинают обесценивать нашу работу и говорить, что мы непрофессионалы. В такие моменты включается защитная реакция, но я всегда придерживаюсь правила: клиент должен первым повесить трубку.
Моя мама очень долгое время боялась, что я начну видеть всех мужчин в негативном свете, но этого не произошло. А вот когда подруги рассказывают о странном поведении парня или мужа, я могу сказать, на что стоит обратить внимание.
Для себя я определила: как только наступит момент, когда абонентка будет плакать в трубку, а я буду равнодушно слушать, работу на линии придется оставить.
Надежда, 45 лет
— Сложно постоянно сталкиваться с горем, слезами и болью, в которых люди живут годами. Оставаться равнодушным, соприкасаясь с подобным, нельзя. Когда я устраивалась на работу три года назад, то не представляла, что тема будет настолько тяжелой.
Для меня сложность работы на линии заключается в том, что во время общения ты не видишь человека и его реакцию. По жестам и мимике можно о многом догадаться. Язык тела никогда не врет. А, например, после прерванного звонка всегда включается тревога: что там, на другом конце провода?
Если постоянно находишься в хронической ситуации горя, нужно научиться занимать позицию «со стороны». Это не про равнодушие, а про профессиональную включенность.
Я долго отходила от звонка девушки, которая на протяжении десяти лет подвергается насилию со стороны отчима. Она боится сказать об этом маме, и ей приходится с этим жить. Усугубляется все тем, что насильник убеждает ее: если ты молчала раньше, то тебе все нравится.
На мои смены часто попадают звонки от людей с психическими расстройствами. Есть заблуждение, что такие больные обычно несут всякий бред. На самом деле поначалу сложно определить, что это человек с психическими отклонениями. У меня есть постоянная клиентка с параноидальной шизофренией. Она может долго и логично говорить со мной об обычных вещах, а потом неожиданно сказать: «А вы знаете, ведь под моей дверью постоянно кто-то стоит». Я работаю с клиническими больными, поэтому знаю, как вести такие диалоги.
Знаете, за время работы на линии я обросла слоем здорового цинизма и перестала остро реагировать — на оскорбления или звонки от мужчин, которые громко дышат в трубку.
Я себе всегда говорю: судить ты никого не можешь. Каждый живет так, как умеет. Это я повторяю абонентам: это не ваша вина, это ваша беда.
Справка:
Общенациональная горячая линия для пострадавших от домашнего насилия:
8−801−100−8-801.
была открыта 13 августа 2012 года на базе международного общественного объединения «Гендерные перспективы». За 5 лет работы консультанты сервиса приняли более 10 тысяч обращений.
Специалисты оказывают социальную, психологическую, юридическую помощь анонимно и конфиденциально. Линия работает ежедневно с 8 до 20 часов.
Со стационарных телефонов звонок бесплатный. Звонки доступны и абонентам всех мобильных операторов. Оплата осуществляется, согласно тарифам соединения со стационарной сетью.
Комментарии